Один знакомый психотерапевт как-то сказал, что всякий психотерапевтический процесс в конце концов приходит к беде ребенка (по-видимому — внутреннего), а она, беда эта, — неразрешима. С первым я согласен, со вторым — не вполне. С этого и начну.
1. Прежде всего, нужно постоянно помнить, что Внутренний Ребенок — фигура виртуальная, и живет он (как, впрочем, и почти все мы почти всегда — хотите верьте, хотите проверьте) в виртуальном мире.
Виртуальный Внутренний Ребенок часто продолжает жить в той детской ситуации, в которой он себя обнаружил (или не обнаружил), когда клиент был ребенком. (Мы будем использовать берновскую терминологию: «Ребенок» с большой буквы — это одна из субличностей человека, «ребенок со строчной буквы — просто ребенок.) Клиенту, — который, как правило, уже не ребенок, — полезно заметить, что его детская ситуация так или иначе закончилась, прекратилась, или хотя бы до некоторой степени изменилась. Если он с этим категорически не согласен (ситуация, в общем-то, вполне возможная), я ему вряд ли чем-то могу помочь.
Если согласен, то тут начинает действовать формула (она еще не раз нам пригодится): «Во мне есть Ребенок, но я — не ребенок». Практика этой формулы состоит, среди прочего, в том, чтобы «Детские» состояния (в особенности негативные — страх, застенчивость, детскую обиду) «делегировать» Внутреннему Ребенку, не позволяя себе (и ему) говорить этим состояниям «я»: не «Я боюсь», а «Мой Внутренний Ребенок боится», и т.д. и т.п.
Когда эта практика достаточно освоена, обнаруживается, что этот Внутренний Ребенок — существо со своими характерными чертами, и черты эти соответствуют ситуации, в которой он находится — ситуации виртуальной, как вы понимаете. К этому мы вскорости и перейдем, но пока вернемся к разворачивающейся теме отделения «себя» от своего Внутреннего Ребенка.
Кроме вышеописанной практики этому может способствовать «проработка» (т.е., в данном случае, внимательное осознание) момента, когда детская ситуация изменилась: уход из дома, женитьба и т.п. Это позволяет заметить, что клиент сейчас живет не в той ситуации, в какой жил ребенок, когда формировался тот Внутренний Ребенок, о котором идет речь.
(Очень важное замечание. У каждого из нас, как правило, есть не один Внутренний Ребенок, а несколько. Их ни в коем случае не следует «складывать» друг с другом, хотя их различение и разделение — не простая процедура).
2. Итак, мы идентифицировали Внутреннего Ребенка и отличили его от «себя». Теперь мы можем обнаружить, что этот Ребенок пребывает в состоянии неблагополучия — это Неблагополучный Ребенок.
(Счастливы те, кто этого не обнаруживает — потому ли, что не умеет, или потому, что нечего обнаруживать.)
Здесь необходимо тонкое различение модальностей, которое может показаться сложным, но совершенно необходимо:
(1) «реально» неблагополучная ситуация,
(2) недифференцированное (включающее детские обиды, взрослые обвинения и пр.) отношение к этой ситуации клиента-до-работы,
(3) отношение к этой ситуации Ребенка-в-клиенте до работы,
(4) отношение к этой ситуации ребенка (в истории, насколько удается ее восстановить),
(5) «правильное» (выработанное в результате проработки) отношение к ситуации Взрослого-в-клиенте,
(6) «правильное» (выработанное в результате проработки) отношение к ситуации Ребенка-в-клиенте.
(Не уверен, что перечень полный).
3. Далее необходимо еще некоторое количество различений, чтобы получить более или менее адекватный аппарат для рассмотрения ситуации.
Назовем «законной обидой» (за неимением лучшего слова, — но это словосочетание кажется мне подходящим, а также полезным) эмоциональную реакцию на фрустрацию («облом») «законных» ожиданий ребенка. (Вопрос о «законности» ожиданий — тонкий, но вполне разрешимый — тут нужен здравый смысл, некоторая честность, а также нужно помнить о том, что мы хотим получить в результате проработки). «Законная обида» — это нормальная, «правильная» реакция ребенка на реальную ситуацию.
Такое, конечно, редко встречается, скорее это может возникнуть в результате психотерапевтической проработки, причем, вероятнее всего, неоднократной. Потому следует рассмотреть два типа контаминаций, т.е. загрязнений «законной» обиды, которые и нуждаются в проработке: необъективность обвинения и жалость к себе.
Обвинение. Поскольку ребенок предполагает всеведение и всемогущество родителей, то естественно, что в своем неблагополучии он склонен их обвинять. Формула обвинения — «могли бы, если бы захотели», то есть свое неблагополучие ребенок объясняет зло-волием родителей (или других парентальных фигур).
Проработка обвинения — дело тонкое. Прежде всего, нужно дать обиде вполне проявиться и, «не давая ей воли», присоединиться к ней терапевтически. Часто приходится слышать от клиентов, что-де «я простил родителей». Это очень опасная формула, потому что прежде чем простить, нужно провести полное судебное разбирательство, т.е. заслушать обвинение, защиту, вердикт присяжных, приговор, — а потом уж может наступить амнистия. Как правило «простил» следует читать как «не хочу (или не могу) разбираться во всем этом».
Итак, по обвинению заводится «дело», и оно требует разбирательства. В отличие от обычного суда наше разбирательство должно опираться на реальные психологические характеристики «обвиняемых». Основной вопрос здесь состоит в том, действительно ли эти люди «могли бы», даже если бы очень захотели, и, кроме того, была ли у них возможность захотеть (это же тоже — психологический фактор). Как правило наши родители, будучи способны физиологически зачать и родить, совершенно не готовы к психологической роли родителей, — как по своей подготовке, так и по своей мотивации. Дети у них получаются «случайно» (тот же Фрейд писал где-то, что это — плата, взимаемая Природой за удовлетворение сексуального желания; не правда ли, точка зрения — при своей тривиальности — весьма жесткая?). А если добавить к этому, что наши родители — такие же невротики, как и мы с вами, только не имеющие доступа к психотерапии, то…
Так что с объективной точки зрения обвинение как правило имеет весьма шаткие основания.
4. Здесь вступает в игру еще один поворот. Поддержание состояния обвинения часто является способом сохранения связи — связи клиента как ребенка со своими родителями. Если таково намерение клиента, никакие «логические» доводы неуместны, потому что они «не туда»: клиент не заинтересован в объективном «разбирательстве», он заинтересован в поддержании «скандала» внутри (виртуальных) отношений.
Аналог из М-Ж отношений — известный анекдот про жену, которая кричала, что муж ее — козел, а на вопрос, чего она хочет, так же убедительно кричала: «Верните мне мужа». Кстати, домашним заданием для тех, кто захочет очень серьезно проработать предлагаемый материал, может быть попытка применить некоторые (какие уместно) ходы, описываемые здесь в материале Р-Д отношений, к М-Ж отношениям.
Итак, если клиент отказывается от поддержания «скандала» внутри Р-Д отношений и готов вынести «дело о родителях» на объективное разбирательство, — что его ждет? Очевидно, что прежде всего — расставание с детством.
(Можно и перевернуть этот ход: методом преодоления «детскости» может быть как раз объективная проработка отношений с родителями).
Во-вторых, уже по нашей нынешней теме, скорее всего «дело» закончится ничем: придется констатировать, что как мапа, так и пама «не шмогли». Вот и все. Грустно, но факт. А обижаться не на что и не на кого.
5. Тут вступает в дело вторая линия отклонений — жалко же себя, родимого. А что обвинить некого — так от этого еще жальче.
Про смертельную опасность жалости-к-себе Кастанеда нам все объяснил. Применительно же к нашей теме это означает вот что. Я не раз просил многих найти 10 (12, 40 — кто больше?) различий между жалостью и сочувствием. Надеюсь, что все это умеют. Прежде всего речь идет о том, что сочувствие (со-страдание) эмпатично и уважительно, жалость же уничижительна (сверху вниз) и бестолкова (безразборна, не «врубается»).
Так вот, в ситуации детского (в том числе — собственного) неблагополучия необходимо обзавестись со-чувствием (состраданием) терапевта (неважно, реального или виртуального) и интериоризировать его, тщательно отличая от жалости к себе. Иными словами, нужно научиться себе сочувствовать, себя не жалея.
Напомню: жалость-к-себе, как любая отрицательная эмоция, обязательно основана на легком (или грубом) «подвирании», сочувствие же — на максимально возможном детальном понимании ситуации.
6. Таким образом, описав две линии отклонений (обвинение и жалость-к-себе), мы возвращаемся к очищенной «объективной ситуации» детского неблагополучия. Что же с ней делать?
Как уже было сказано, прежде всего — заметить, что это кончилось. В данный момент клиент — какова бы ни была его нынешняя ситуация — в той ситуации неблагополучия уже не находится. Спрашивается (не риторически), нужно ли ему поддерживать состояние того неблагополучия, и если нужно — то зачем.
Во-вторых, ту ситуацию тоже можно изменить в ряде отношений. Во-первых, можно изменить отношение ко многим сторонам ситуации. Во-вторых, можно в рекапинге «разрешить» ряд проблемных моментов. В-третьих, можно ввести в виртуальную ситуацию Внутреннего Ребенка себя-родимого в функции Родителя и в других необходимых функциях.