Navigation

Предварительное упражнение: попробуйте задать себе вопрос: «Действительно ли я здесь сижу, и действительно ли я воспринимаю сейчас все, что вижу вокруг себя, как свою ситуацию?». Может быть, некоторые заметят, что для того, чтобы утвердительно ответить на этот вопрос: «Да, я действительно сижу здесь и нахожусь в этой ситуации», нужно сделать какое-то дополнительное усилие. Даже два: вспомнить себя, но еще добавить к этому ощущение действительности своих восприятий: вот я на самом деле действительно здесь сижу, вокруг меня эти люди, я пришла или пришел на группу.

1.

Как уже говорилось, некоторое время субботние лекции будут касаться нашей внешней ситуации, возможности как-то с ней обойтись, что-то изменить, исправить, улучшить. Сегодня я попробую дать картинку этого в несколько необычных, непривычных для нас тонах, с налетом таинственности и, скажем так, сказочности.

Речь пойдет о лабиринте. Образ лабиринта, конечно, очень древний, но для сегодняшней лекции я воспользовался тем представлением, которое предлагают так называемые «хакеры сновидений». Сергей Изриги: «Лабиринт — архетипическая структура, которую видят во сне все люди. Она появляется в сновидениях в различных формах: дом со множеством комнат, сеть оврагов, подземелье. Эта структура нашла свое отражение во многих компьютерных играх, поскольку описывает квестовое клише, — то есть необходимость найти выход на следующий уровень. Психологи считают, что архетип лабиринта — это проекция недугов, проблем и нерешенных задач в повседневной реальности, а для сновидцев лабиринты — это ловушки внимания».

На последнее предлагаю обратить специальное внимание, это важно.

В тексте, который я предпосылал этой лекции, я описывал свой сон: я оказываюсь во дворах между улицами на пол своего роста ниже уровня улиц, начинаю плутать в этих дворах. Оказывается, что из них выхода обратно на уровень улиц как бы нет, что это такое специальное место. Там появляется еще какой-то человек и предлагает вывести меня за тысячу рублей и как-то очень странно на меня смотрит, как бы непонятно, то ли это очень дешево, то ли это, наоборот, очень дорого, — непонятно за что. И как-то я догадываюсь, что это разводка, что не может он меня вывести. И там, в этом сне предлагается формула: дескать, есть легенда (заметьте, легенда, то есть люди живут во дворах на этом несколько более низком уровне, и у них есть про это легенда!), что отсюда можно выйти, если долго-долго идти прямо, все время чуть-чуть поднимаясь.

Наверное, никто здесь не удивится, если я скажу, что наша обыденная, обычная жизнь и есть такой лабиринт. Мы знаем это в Гурджиевской формулировке про то, что мы живем во сне, и более того, Гурджиев добавляет, что это гипнотический сон. Мы плутаем в лабиринте своей как-бы-жизни, и этот лабиринт нашей как-бы-жизни находится на пол-чего-то ниже нормального уровня, где надо было бы жить, и хорошо бы туда выбраться.

Здесь я хочу предложить несколько понятий для описания этого феномена, как феномена сознания или внимания.

Говорят иногда о реальности. Реальность — это то, что можно было бы созерцать, если бы мы были к тому способны. Мы вообще-то в ней, в реальности, фактически находимся, но мы ее не воспринимаем, или, скажем, воспринимаем крайне редко, потому что в обычном состоянии сознания к созерцанию реальности мы не способны. Вместо этого, в лучшем случае, когда мы находимся в здравом уме и твердой памяти, — что тоже с нами бывает далеко не всегда, но бывает, — в этом состоянии мы находимся в действительности, — то есть мы как-то действуем, и на наши действия реальность как-то отзывается, и наши действия и обратная связь от реальности воспринимается нами как действительность, когда мы, повторяю, относительно в сознании. Но чаще мы не в сознании, чаще мы в полусознании, в этом самом гипнотическом сне, тогда реальность подменяется для нас видимостью. Видимость состоит из фрагментов действительности, которые нам довелось воспринимать, соединенных каким-то очень причудливым, не действительным, а очень субъективным, странным (если прийти в сознание на миг) образом. И эти соединенные фрагменты представляются нам как нечто целое. В этой видимости мы чаще всего и живем.

Вот пример. Я одно время занимался отслеживанием своего реального восприятия в состоянии самопамятования, при этом я ходил по парку. И обнаружил такую невероятно странную вещь, что в обыденности, в этой самой видимости я думаю, что воспринимаю парк: вот знакомые места, вот знакомая дорожка. Когда же я стал действительно отслеживать, что именно я воспринимаю, оказалось, что в зависимости от угла зрения, в зависимости от скорости моего движения, или если я остановился, и от многих других факторов, то, что действительно попадает в поле моего зрения — это совершенно не то, что я себе воображаю. Вот я, допустим, попал на скользкий участок тропинки, я смотрю вниз, мне по-прежнему видится, что я иду по парку, а действительно я вижу участок тропинки и низ стволов деревьев. Но если я не обращу на это специального внимания, мне будет воображаться, что я иду по парку и вижу деревья. И из этого как-то собирается потом «видимость парка».

Можно, если кому-то это интересно, придумать множество экспериментов, в которых эти порядки сознания и порядки восприятия можно разделить: одно дело — действительность, то есть то, как я действую, и как реальность отзывается на мои действия, и другое — то, что я добавляю к этому своими когнитивными представлениями о том, как это все «на самом деле» устроено: город, парк, комната, группа.

А еще ниже находится то, что я бы назвал кажимостью: специфический искаженный образ видимости, связанный с нашими заморочками: отрицательными эмоциями, тревогами, беспокойствами, винами и прочим в этом роде. Постоянно присутствующий отрицательно-эмоциональный фон переводит видимость, — в которую мы можем попадать на время, убирая, отодвигая этот фон, — в кажимость. Но если мы не заняты специальным убиранием этого фона, то отрицательно-эмоциональное состояние переводит видимость в кажимость. То есть чаще мы живем даже не в видимости, не говоря уже, что не в действительности, а вот в этой кажимости, специфически искаженной нашими тревогами и прочим в этом роде.

2.

Как бы в продолжение этой идеи мы могли бы заметить, что, находясь и проживая свою жизнь в кажимости, мы, в общем, всегда имеем фон какого-то недовольства. Даже если на миди-плане у нас все благополучно, все в порядке, то на микро-, а тем более на нано-планах мы все время ощущаем смутное беспокойство, недовольство, то есть ощущаем, что что-то не так. И это составляет основу существования, — я не побоюсь спокойно сказать, — всех, кто сейчас присутствует здесь в этой комнате.

Возможны три типа реакции, три типа обхождения с этим состоянием.

Один тип — наиболее распространенный среди окружающих нас людей, но, я надеюсь, не очень практикуемый теми, кто здесь сидит. Так вот, этот тип — это жалость к себе, выливающаяся в то, что человек жалуется на свою жизнь кому сумеет, кому придется. И возможность жаловаться составляет тот бонус, который это неблагополучное состояние до некоторой степени компенсирует. Очень важно понимать, что эти жалобы не только не составляют проблемы, но являются необходимым составным элементом равновесия существования большинства людей out there.

Вопрос: А за счет чего оно компенсируется?

М.П.: Ну приятно же, человек имеет возможность пожаловаться, он — жертва, несчастный, его должны жалеть. И для этого всегда есть все основания. — они, естественно, всегда есть.

Смутная, не очень понятная неудовлетворенность своим существованием находит свой противовес в явных жалобах, поскольку всегда находится на что пожаловаться, и люди оказываются в гомеостатическом равновесии, и так и живут. При этом они, естественно, не собираются ничего менять.

Есть странный вариант, с которым я в нашей Мастерской неоднократно сталкивался. Вместо жалоб человек начинает как бы Работать-над-собой, как бы ходит для этого куда-то, где Работают-над-собой, и неудовлетворенность и неудовлетворительность своего существования компенсирует тем, что — ну вот он же куда-то ходит, он же как-то над собой Работает, и получается тоже вот такая скомпенсированная экзистенциальная структура.

Еще раз скажу, большинство людей вокруг нас так и живет. Я не знаю, лежит ли это в человеческой природе, является ли общечеловеческим, или это специфический психический феномен конца света, в котором мы живем. Но люди вокруг нас в большинстве своем так и живут, — чувствуют смутную неудовлетворенность, которая в их, — не сознании, конечно, а бессознательном, — отображает реальную неудовлетворительность их существования, компенсируют это через жалобы или через псевдо-Работу, — тут я скажу уже совсем странно: псевдо-Работу над псевдо-собой.

Другие два способа реакции на ситуацию неудобства состоят в попытках людей что-либо изменить. Большая часть при этом руководствуется желанием, как это Гурджиев называл, «во сне устроиться поудобнее». То есть ежели что не так, где-то жмет, где-то давит, хвост отлежал, на лапу наступили, — лапу убрать, хвост подогнуть, сменить позу, перелечь. Например, огромная литература и огромный отряд так называемых «коучей», которые заняты так называемым «успехом», — относится вот к этой сфере.

И совсем уже небольшой отряд людей, — это те, кому рассказали (и кто каким-то странным образом в своем полусне понял) про этот сон, и кто пытается проснуться. Таких совсем немного, и, в общем, их положение вдвойне, втройне, впятерне незавидно, потому что, как мы помним: «Счастлив тот, кто не имеет души и не знает об этом, счастлив тот, кто имеет душу и знает об этом, но горе тому, кто не имеет души и знает об этом», со всеми известными вариантами этой формулы.

3.

Как я не раз писал и говорил, — для того, чтобы что-то менять, нужно менять как внешнюю ситуацию, так и внутреннее состояние. Изменение одного без другого — неустойчиво и фактически не эффективно. Но, как мы договорились, на субботах некоторое время речь будет идти о возможностях изменения внешней ситуации, с тем, что, конечно, внутренние изменения, необходимые для этого, имеются в виду, но акцент на том, что мы работаем над изменением внешней ситуации.

Как было сказано, лабиринт обыденного существования описывается как особое состояние сознания. И в нем обнаруживаются ловушки, в частности, петли — то есть то, чем улавливается наше сознание, наше внимание. А внешним образом это выглядит как то, что нас нечто держит там, где мы находимся.

С другой стороны, лабиринт, в котором мы находимся, всегда содержит волшебные артефакты, которые в состоянии дать нам больше энергии для действия, больше внимания, более ясное сознание. И всегда имеют место «порталы», через которые мы могли бы, — если бы эти порталы обнаружили и имели ключ для входа, а также достаточно энергии, — через которые возможен выход на более высокие, более нормальные уровни существования.

Это принцип не только компьютерных игр, но вообще принцип нашего существования, за что мы должны неустанно благодарить Творца: в лабиринтах всегда и обязательно выход есть, это так устроено, только нужно искать порталы и артефакты и избегать ловушек.

Для начала про ловушки. Вот пример большой, сложной петли, которая состоит из малых петелек-звеньев. Клиент жалуется, что ему до смерти надоела работа, на которой он работает. Он хотел бы ее поменять, но для этого нужно время и свободная энергия, чтобы научиться чему-то другому или хотя бы поискать новую работу. А времени и энергии как раз нет, потому что их съедает та самая надоевшая работа. — Это образец малой петли: хотел бы поменять, но энергии и времени нет, потому что та самая работа, которую хотелось бы поменять, съедает энергию и время.

Эту работу нельзя приостановить, потому что она дает деньги, необходимые для жизни семьи, и семья (как это обычно и водится) живет на эти деньги как раз впритык, так что запаса сделать невозможно. — Еще одна петля. Я тут напомню формулу, что в каждом страте жизнь так устроена, что для того, чтобы иметь нормативный для данного страта набор предметов (кофемолку, машину определенного уровня и пр.) и услуг, человек должен потратить как раз всю свою энергию, тютелька в тютельку, она вся съедается, — это принцип потребительского общества.

Следующая петелька. К тому же, на эту работу человека устраивала его жена, будучи дальней родственницей его начальника, так что она, конечно же, не одобрит желание перейти на другую работу. — Вместе с предыдущими эта петелька уже складывается в большую цепочку.

К тому же, при всей неприязни клиента к своей работе, там есть один существенный бонус: в соседнем отделе работает девушка, которая ему симпатична, они иногда встречаются в столовой во время обеда, и иногда даже проходят вместе после работы до метро. Если уйти с этой работы, связь оборвется, потому что сделать какие-то серьезные шаги для более глубокого знакомства клиент не решается, опасаясь, что это будет замечено, и через начальника-родственника это может стать известным жене.

Жена хочет, чтобы клиент больше зарабатывал, ворчит, что если бы он работал более старательно, она бы уговорила родственника поднять ему заплату. Ему на этой работе тошно, но вот если бы он еще поднажал, то жена бы уговорила начальника поднять его зарплату. По этому поводу клиент взял на себя раскручивание некоего проекта, который в будущем должен дать фирме прибыль, и он рассчитывает получить с этого какую-то прибавку (хотя явно это не оговорено, но он просто рассчитывает). И, соответственно, думать о смене работы теперь тоже труднее, потому что он ждет, когда его усилия окупятся, и он, может быть, получит с этого какой-то дивиденд, а это, естественно, дело долгое, и это все тянется.

Вопрос: Это откуда кейс?

М.П.: Очень важный вопрос, ответ на который даст ключ. Кейс, конечно же, сконструирован. Но, с другой стороны, он сконструирован из звеньев, каждое из которых встречалось мне в практике не один раз, то есть все звенья совершенно реальные, я их просто собрал, сгустил немножко. Что дает ключ к тому, что реальная ситуация каждого из нас устроена так же, и то, что кажется нам монолитной непроходимой как-бы-действительностью, на самом деле является кажимостью, собранной из множества таких мелких звеньев. И, соответственно, техника должна состоять из разбирания этой монолитной цепочки на отдельные звенья и обхождения с отдельными звеньями.

Я еще забыл, там еще одно обстоятельство, еще одна петелька. Как вы уже чувствуете на вкус, отношение клиента к жене, ну скажем так, сомнительно, но он про это даже подумать не может, потому что он очень любит свою дочку лет шести, но видит он ее мало и редко, иногда ему достается перед сном рассказать ей сказку.

Так вот, в этой очень устойчивой петле все бы хорошо, все со всем скоординировано, все со всем увязано, даже, в общем-то, относительно благополучно и устойчиво, есть какие-то светлые пятнышки в этой жизни: то с приятной девушкой в столовой встретится, то дочке хорошую сказку расскажет. Но во всех таких ситуациях, — я вам напомню одну из идей прошлой лекции, — обязательно работает энтропия, то есть они так устроены, что постепенно ведут человека вниз. В нашем случае это то, что клиента все более и более тошнит от его работы, и когда я ему задаю свой стандартный любимый вопрос: «А что если ты поживешь еще так лет пять-семь?», — он приходит в ужас и говорит: «Я больше не могу! Еще пять лет так жить — ни за что!» А ему, допустим, 43 года, и пять-семь — это к пятидесяти, там уже менять работу будет сложнее.

Реплика: Страшная какая сказка.

М.П.: Так ведь все мы так живем. Это я такое описание сгущенное дал, но вообще-то, на самом деле мы все так живем.

4.

Итак, теперь мы должны попробовать растащить цепь на звенья. Я, собственно, когда описывал цепь, на эти звенья указывал. В реальной жизни большинства из нас сначала это не очевидно, и обычно нужен психотерапевт, или коуч, или какой-нибудь еще советчик, который поможет растащить эту, казалось бы, единую, монолитно непрошибаемую ситуацию на отдельные звенья.

В нашем примере одно из звеньев, за которое можно потянуть, просматривается достаточно ясно: клиент говорит, что у него нет энергии на то, чтобы искать новую работу, тем более учиться чему-то новому, потому что, якобы, работа съедает все его силы, но это, в общем (в моем опыте так было всегда), — индульгирование, это жалость к себе, это то, что я называю «песня», жалобная песня. На самом деле, если человек действительно решит, что он хочет искать новую работу, или даже хочет чему-то учиться, — если он решится на это твердо, то и время и энергия на это найдутся.

Реплика: А чтобы решить твердо, нужна энергия.

М.П.: Тоже верно. Для этого и нужны артефакты, из которых можно будет извлечь необходимую энергию.

Так вот, если решиться, — это меняет образ жизни. Тогда оказывается, что наш клиент объявил себя человеком, который ищет работу, или объявил себя человеком, который начал учиться чему-то новому, и теперь его время и силы распределяются между этим новым обучением и/или поиском и старой работой. Что-то на старой работе ужмется, — может быть, этот мифический проект с мифическим будущим доходом придется как-то урезать, или как-нибудь еще. А, может быть, просто за счет того, чтобы перестать индульгировать и жаловаться, как он устал, как у него ни на что сил нет, — можно взяться и делать.

Артефакты, дающие энергию, здесь тоже представлены, я их упоминал. Это, например, девушка, которую он иногда видит, а как увидит, на сердце становится хорошо, и — как это у Маяковского: «И стоило жить и работать стоило».

Реплика: «И хочется жить и трудиться, но к завтраку это проходит», — это не у Маяковского…

М.П.: Да, это уже другая песня. То есть все дело в том, чтобы использовать энергию, получаемую из артефакта, не на компенсацию своего дурного существования, а на обеспечение выхода.

Вот еще один элемент ситуации, который может создать очень мощный артефакт. Клиент, как мы помним, иногда рассказывает на ночь дочке сказки. Если ему попадется терапевт, который знаком с идеями сказкотерапии, то этот терапевт покажет ему, что это — чудесное место для внедрения терапевтических метафор. Может быть даже терапевт ему подскажет необходимые метафоры. Рассказывая сказку дочке, клиент сам может попасть — в сказочном режиме, режиме немного измененного состояния сознания, — в метафоры изменения своей жизни, которые лягут в его бессознательные мечты и намерения.

Это два очень сильных артефакта, где он может получить много дополнительной энергии.

Итак, если наш клиент попал в такое место, где уже практически совершаются какие-то действия, меняющие его гомеостаз, и если он умеет в этом месте хотя бы некоторое время удерживаться, начнет происходить «рассасывание» большой петли: теперь его работа, которая ему так осточертела, уже не представляется неизменно и навсегда неизбежной, она уже приобретает привкус некоторой временности: «Да, сейчас я здесь, но брезжит, что когда-нибудь, хотя пока еще неизвестно когда, но, в принципе, я отсюда уйду». — Имея такую перспективу, клиент может попробовать выяснить, насколько легко найти работу. Такого ли типа, которым он уже владеет, или чего-нибудь новое, чему он учится и может научиться. Скорее всего, он обнаружит, что найти работу можно. Тогда тот факт, что на этой работе он оказался по протекции жены (в терминах игры-сказки можно назвать это «проклятьем»), начинает терять свою силу. Оказывается, можно устроиться на работу и без протекции, и ценность этой протекции резко уменьшается.

Так, звено за звеном, цепочка растаскивается. Техника в том, чтобы найти правильное место для того, чтобы начать, — это должно быть такое место, которое ни от чего в цепочке не зависит, а зависит, допустим, только от прекращения индульгирования. Или можно найти место, где возможно и полезно взять какого-то рода кредит (денег ли, энергии, времени, еще чего-то). Нужно набраться смелости этот кредит действительно взять, и за счет этого расплести какое-то звено большой цепи, а дальше она от этого звена начинает распускаться.

Очень важно культивировать понимание, что магическая «заколдованность» в лабиринте — это не действительность, даже не видимость, это — кажимость. То есть нужно работать с представлением о том, что видимость выше кажимости, видимость гораздо более многосоставна и объемна: каждое звено из тех, на которые мы растащили цепочку, имеет набор альтернатив. Например, можно предложить клиенту найти несколько способов ближе познакомиться с этой девушкой, взять у нее телефон и обеспечить себе контакт с ней, причем таких способов, чтобы начальник не заметил и жена не узнала. В принципе это совсем не так сложно. Или можно найти несколько способов научиться чему-то новому, что может дать деньги и одновременно будет интересно, полезно, осмысленно.

Важно, что это именно несколько способов, а не один, чтобы через это различие вариантов выйти из заданности, из определенности жизни, которая создается кажимостью. Тогда закаменевшая кажимость растворяется в объемную, мерцающую многообразную видимость. А дальше, если по этой видимости с большим объемом возможностей ты прокладываешь некоторый путь и решаешь, что ты пройдешь этим путем, решая определенным образом задачу за задачей, — это уже некоторая действительность: там можно действовать и получать обратную связь от реальности, в которой ты действуешь.

5.

Итак, артефакты могут быть элементами, фрагментами в лабиринтной мути (подробнее — в следующей лекции). Это такие фрагменты, которые энергетически светятся, на которые можно надеяться, и от которых хочется и можно что-то взять. Они там находятся специально для этого. Еще раз, это крайне важный принцип, это, в общем-то, принцип веры: наши лабиринты, в которых мы живем, обязательно содержат артефакты и порталы. Сциентистский подход этой веры лишен и поэтому в каком-то смысле для нормального человека совершенно невыносим. Джон Лилли, описывая свои путешествия по измененным состояниям сознания, писал, что состояние, в котором сциентистская, детерминистская картина мира воспринималась как реальность, было самым ужасным состоянием, какое он только испытывал в своей жизни. Так вот, нам, нормальным людям, вполне можно верить и проверить, что наша замороченная кажимость всегда имеет места света — артефакты, где находится заложенная для нас энергия, остается прийти и взять.

Дальше — порталы. Они обычно даже не слишком замаскированы, они видны, но человеку, замороченному в кажимость, они представляются крайне опасными, — там на страже стоят какие-нибудь чудовища, монстры, драконы. В нашем примере довольно близкий, доступный и не такой уж страшно охраняемый портал — это смена работы. Более мощный, но очень страшный, трудный и очень охраняемый портал — это вопрос о семейной жизни клиента. То есть ему надо позволить себе задаться вопросом, действительно ли он хочет жить с этой женщиной, в каких он с ней отношениях находится и в каких отношениях хотел бы быть, и т.п. Этот портал открывает много возможностей для перехода, но он — страшный.

Вопрос: А тут не окажется такой ловушки, что девушка окажется тем же самым, что жена?

М.П.: В этой ситуации девушка — именно артефакт. Увидевшись с ней, наш клиент меняется в настроении, у него прибавляется энергии. Но он совершенно не собирается (пока) на ней жениться, в его теперешний лабиринт эта идея не входит. Однако наличие интереса к этой девушке указывает на то, что отношения с женой совсем не такие, как положено думать, то есть это артефакт, указывающий на порталы, — не более того. Конечно, если он, как дурак, уйдя от жены и не изменившись внутренне, женится на следующей, — скорее всего будет все то же самое. Я же постоянно и говорю, что внешние изменения без внутренних, — бесполезны, так же как внутренние изменения без внешних.

И, наконец, про сознание и ловушки внимания. Необходимо, чтобы клиент либо сам, либо с чьей-то помощью оказался в состоянии поддерживать неуклонное движение вверх, не падая обратно на старый уровень своего лабиринта. Каждый раз это обеспечивается за счет специальной проработки, — извините за несколько сложные слова, — когнитивной репрезентации ситуации. То есть каждый раз, сделав шажок в своем внешнем движении, клиент имеет возможность, — и нужно обеспечить, чтобы он эту возможность использовал, — по-новому представить себе свою ситуацию. Вот он позволил себе какой-то более близкий контакт с девушкой, — это значит, что он уже позволил себе осознать, что его отношения с женой не совсем такие, а, может быть, и совсем не такие, какими должны были бы быть по его мифу.

То есть вообще-то по ходу дела клиенту понадобится много всякой психологической проработки. И прежде всего должно быть обеспечено стержневое представлением о том, что он — «не тварь дрожащая, а право имеет». Для этого не нужно убивать старушек. Оказывается, для этого гораздо более плодотворно просто делать маленькие шажки вверх из своего лабиринта. Когда человек сколько-то продвинулся, важно заметить, что он, вообще-то говоря, осуществил и осуществляет некоторую работу. Эту работу нужно заметить, поддержать, и сказать себе: «Я — человек, который движется».

6.

И, наконец, еще один очень важный момент.

Мы говорили о том, что кажимость, затемняющая даже видимость, создается фоном постоянного недовольства. Этому недовольству можно и нужно противопоставить психотехнику благодарности. Как-то до сих пор я об этом почти не говорил, считая, что мы все настолько психотехничны, что это понятно и известно. Но в сегодняшней теме это нуждается в специальном подчеркивании. Можно и нужно культивировать акт, акцию и состояние благодарности по поводу всего, что имеешь и что сумеешь заметить.

Например, в нашей истории клиенту следует поблагодарить и оставаться в состоянии благодарности по поводу той самой работы, которую он так, якобы, ненавидит. Хотя бы просто вспомнить, что пока что, на сегодняшний день, именно эта работа обеспечивает его благополучие, в рамках которого он может париться по поводу своего неблагополучия.

Благодарность требует понимания, то есть выхода за пределы эго-системы, и обеспечивает такой выход. В нашем примере действительное понимание приведет к тому, что своей благодарностью клиент расколдует проклятье, связанное с тем, что-де на эту работу устроила его жена. Не ее нужно благодарить, а Вселенную с ее законами гармонии, которые в этом конкретном случае проявились в том, что человек имеет возможность свои умения, навыки и способности применить к какому-то делу, что его умения, навыки и способности оказались востребованы, социально значимы и оплачены.

Реплика: Так он никогда не уйдет с этой работы.

М.П.: Ничего подобного. Как раз именно благодарность даст ему возможность относиться к этому не как к константе, а как к переменной, потому что благодарность описывает то, что ты имеешь, как переменную: мог бы и не иметь. И именно благодарность переводит кажимость в видимость, а видимость в действительность. Благодарность с правильным пониманием — это волшебство, которое осуществляет такой перевод. То есть это не артефакт и не портал, заложенные в картинке игры, это заранее существующий мощнейший фонд энергии, с которым ты входишь в игру. Если его использовать, получаются волшебные вещи.

Вопрос: Благодарность — она обезличенная, она не кому-то?

М.П.: Благодарность с пониманием относится либо к устройству вселенной, либо к работникам негэнтропии, которые это устройство обеспечивают.

Вопрос: Что за работники такие?

М.П.: Про это было на прошлой лекции. Все в этой действительности идет (с точки зрения физики) к тепловой смерти, а проще, феноменологически — протухает, плесневеет и пр. Это — энтропия. Естественное как бы течение вещей идет вниз, и все бы давно схлопнулось в ноль, если бы не было противотока негэнтропии, которая этой энтропии противостоит, творчески создавая все более сложные и тонкие организаций. Джон Беннет называет его «противотоком духа».

Люди предназначены для работы в потоке негэнтропии. Точнее: некоторые люди предназначены. То есть люди в принципе создавались во Вселенной для этого, но им помешал «кундабуфер» (если кто помнит, что это такое у Гурджиева), и лишь немногие оказались в состоянии выполнять собственно человеческое предназначение. Так вот, благодарность-с-пониманием относится либо к гармоничному устройству Вселенной, то есть к четвертому Аркану, к Императору, либо к тем работникам негэнтропии, которые в данном локусе обеспечили работу этой гармонии.