1.
В прошлый раз я рассказывал о том, как спящие люди движутся по лабиринту жизни, напоминая нам, что это про нас с вами, а не только про них — там, на улице. В таком полусне-полудреме мы крутимся по привычным путям, попадая в одни и те же ловушки, скатываясь вниз по одним и тем же скользким дорожкам, пытаясь подняться на одних и тех же лесенках. Для художественной полноты, для усиления картинки я зачитаю из Шмакова очень убедительное и очень густое описание этой картинки. У Шмакова это VIII Аркан, по моим представлениям к VIII Аркану это описание не слишком подходит, но зато к нашей теме и к представлению о лабиринте для спящих людей это очень даже соответствует.
Огромное, простирающееся во все стороны ровное поле; черная земля как бы застыла неожиданно и образовала широкую гладкую поверхность. Ночь; темно; сияют звезды. Поле пополам разделяет бесконечная, прямая как стрела дорога. По ней идут люди медленным, спокойным, каким-то мертвенным шагом; кажется, что они спят и идут во сне. Жуткую грусть навевает эта бесконечная вереница людей беспрерывно движущихся в одном направлении. Посреди поля стоит маленький храм; тысячи костров горят вокруг, озаряя его ярким светом; желтый камень его стен дрожит, переливается, кажется сотканным из струек пламени. Фасад храма составляет пилон; по бокам зияющего в нем входа две исполинские колонны поддерживают портал. На маленьком возвышении, немного впереди от них, на камне кубической формы сидит Женщина. Темно-фиолетовая туника, переливающаяся в лиловую при свете огней, пышными складками ниспадает вниз и скрывает камень совсем от взора. Женщина как-то застыла в своей неподвижности, повязка скрывает ее лик, она кажется спящей, и сверкающий меч в правой руке (это Фемида, как вы понимаете, — символ правосудия), недвижим и горит отраженьем огней. В левой руке весы с двумя чашами из синего хрусталя (это, соответственно, карма); в них пепел лежит, но недвижны и чаши, все застыло в покое царственном ночи...
Вереница людей непрерывно проходит пред Женщиной, и каждый человек, поравнявшись с ней, на мгновение останавливается, поворачивается к ней как-то неестественно, как автомат. Мгновение смотрит он на недвижность весов, взор его тускл, в нем мысли не видно, не видно сознания, а чувствуется одна лишь бесконечная скорбь. (Это про, что, как я вам постоянно говорю — Эго ничего не понимает, система Эго, которой мы все живем, мысль Эго — это просто точное приспособление к текущим ситуациям, ничего больше). Затем вновь, как-то болезненно подергиваясь, человек поворачивается и начинает медленной походкой своей брести в веренице... И так без конца, без счета, без дней в тихом мраке ночи люди идут пред Богиней, жаждут чего-то, смотрят и дальше идут, и нет конца их движению...
Мы, конечно, думаем, что мы-то совсем другие: «Это у них там, а у нас не так». Так у нас с вами именно так.
Идут люди, — в том числе и мы с вами, — по лабиринту жизни, а между тем этот лабиринт содержит порталы, через которые можно подняться выше, причем намного выше, туда, где светлее, где жизнь интереснее, осмысленнее и даже, в каком-то смысле, легче. Но для того, чтобы эти порталы искать, и тем более для того, чтобы этими порталами воспользоваться, нужна особая тонкая энергия, — не та, с помощью которой Эго решает свои текущие задачи, а более тонкая, т.е. энергия, которая даст возможность почувствовать, что уровень, на котором мы находимся, — это некоторый «низ» относительно какого-то «верха», почувствовать градиент.
И дальше, как я рассказывал в прошлый раз, есть три возможности.
Одна возможность — это компенсировать убожество своего существования при помощи жалоб и получать с этого некоторый специальный кайф, тогда устанавливается некоторое равновесие. Эти жалобы как бы даже содержат идеологию, содержит представление о том, что могло бы быть и не так, но это «бы» не того рода, который мог бы вести наверх, а это такое «бы», которое оставляет все именно здесь и позволяет жаловаться. Напомню, что психоэнергетически жалобы противопоставлены благодарности, а благодарность является одним из центральных способов подняться выше. Хотя, логически, — если не смотреть и не понимать ситуацию энергетически, — логически жалобы обычно представляются оправданными, потому что так оно все и есть, как люди рассказывают. Люди, которые жалуются на свою ужасную жизнь, действительно живут этой ужасной жизнью, им есть на что жаловаться. Это очень равновесная система, и люди, которые жалуются, никуда не пойдут, им и так хорошо.
Второй способ — это надежда снять дискомфорт за счет того, что, как это у Гурджиева описывается, неудобное положение во сне заменяется на несколько более удобное: улечься в том же сне поудобнее. Например, вот эти люди в картинке Шмакова бредут, а может, кого-то понесут на специальных носилках, а кого-то и вовсе на слоне повезут. Если для этих людей это составляет разницу, то для них это составляет разницу (difference that makes difference, по Бейтсону), и они, соответственно, мечтают взобраться на слона, или еще более торжественно, — на носилки, чтобы эти жалкие носильщики этого человека, как бы менее жалкого, тащили.
И, наконец, третья возможность — это обнаружить, что выход есть (как пишут нынче в метро). Кстати, попробуйте на досуге покатать за щекой фразу, которую я сейчас скажу, она очень существенная: «Выход есть, потому что метро так проектировалось, чтобы из подземки выход всегда был». Но, для того, чтобы хотя бы начать искать выход, а уж, тем более, им воспользоваться, нужны какие-то представления о том, что мы внизу, а есть что-то другое. Что совершенно не тривиально, потому что люди, которые жалуются, на самом деле не предполагают, что может быть иначе, не имеют этого в виду.
Для этого, как я сказал, нужна некоторая более тонкая энергия, и для этого нужна соответствующая картина мира. В этой картине мира должны быть три составляющих в соответствии с тремя силами. Во-первых, в этой картине должны быть «низ» и «верх», этот самый градиент. Во-вторых, что очень важно для многих и многих из нас, должно быть представление, что я имею право подняться выше, имею такую возможность. Это моя действительность, и я не обязан сидеть внизу, а если сижу, то просто потому, что попу еще не поднял. И, в-третьих, должно быть представление о том, как подниматься, — то есть об артефактах, от которых можно подпитаться более тонкой энергией, и порталах, через которые можно пройти.
Еще раз, три составляющих: во-первых, об устройстве мира, в котором есть вертикальное измерение, во-вторых, о своем праве двигаться по вертикали, и, в-третьих, о путях и способах, в частности и в особенности — об источниках энергии и о местах, где можно пройти.
Вот об этом сегодня и будет речь.
2.
Еще раз подчеркну, что такого рода картины, такого рода задачи, такого рода представления, по своей сути не могут быть содержанием Эго.
Здесь есть одна существенная и очень тонкая обманка. В наши времена, как я постоянно говорю, во времена конца света, вокруг очень много псевдо-эзотерических знаний, которые, вроде бы, говорят об этой вертикали, о «путях» и т. д. И многие люди, особенно в кругах, которые мы с вами знаем, наполняют и переполняют свои Эго этим содержанием. Но оно, это содержание, теряет при этом свою «эзотеричность» и становится такой же Эго-суетой, как любая другая Эго-суета. Например, существуют издательства, издающие такого рода литературу, — это коммерческие предприятия. Эти издательства, естественно, занимаются маркетингом, соображают, какая литература «пойдет» в этом году, и т. д. И все это про «эзотерические», извините за выражение, знания. Издательства — это понятно. Но за предприятиями такого рода стоят люди, которые на этом зарабатывают не только деньги, но и такие эфемерные вещи как социальное положение, престиж, власть и пр. Все это относится к области Эго и «наверх» не ведет никоим образом. Это практически крайне важно для каждого из нас. Нужно очень тонко, точно находить в себе (в СЕБЕ!) те места, для которых этого рода знание осмысленно, и которые не сведут его обратно вниз, в лабиринты.
Итак, если мы с вами уже имеем такую картину мира, в которой есть вертикаль («верх» и «низ», «выше» и «ниже»), и знаем, что мы по большей части находимся внизу и бредем по этим лабиринтам, — тогда лабиринт начинает приобретать особые очертания: во-первых, мрачно-зловещие (как то, что Шмаков нам описывает), во-вторых, что более практично, мы имеем возможность заметить, что в лабиринте нечто держит и не пускает. То есть только если мы устремляемся выше, только при этом условии мы можем заметить, что нечто нас не пускает. Я в прошлый раз описывал это как петли, и мы сегодня к этому еще вернемся.
Тогда можно начать искать, а начав искать — находить в нашем поле объекты, феномены, элементы другого рода. То есть если элементы лабиринта считать темными, то элементы, которые нам нужны — более светлые, может быть, даже светящиеся. Они насыщены иной энергией. Мы назвали такие элементы артефактами и порталами. То есть мы начинаем элементы поля, по которому бредем, оценивать, различая их светлость, их плодотворность для нашего подъема, или, наоборот, их враждебность нашему подъему. Обращаю ваше внимание на то, что эта оценка принципиально отлична от инстинктивной оценки объектов на предмет полезности, питательности, опасности и тому подобного. Это вещи ортогональные. К этому относятся евангельский образ двух человек, — которые есть в каждом из нас, — которые по-разному оценивают реальность. Один человек в нас инстинктивно и социально (что вырастает из инстинктивности) оценивает все вокруг как полезное или вредное, опасное или съедобное. Не то чтобы это было нехорошо, это необходимо для выживания нас как существ, но это не та оценка, которая относится к светоносности объектов, насыщенности их высокой энергией. Тот человек, который видит светоносность — другой человек в нас. Скажем, один человек — физический, а другой человек, условно говоря, «духовный» (это, конечно, чисто условные наименования). Еще раз: не то чтобы одно было «лучше» или «хуже» другого, не то чтобы одно могло заменить другое, — никоим образом, но просто это оценки разные. Нам необходима оценка полезности и вредности элементов поля относительно возможности выбираться из лабиринта, и это совершенно особая оценка. Без этого вообще никуда не выберешься, это особый взгляд на реальность.
Такого рода оценка производится не умом. Это очень важно понять, потому что очень многие кандидаты в «путеводный» или эзотерический способ жизни на этом ломаются. Ум такого рода оценку дать не может. Во многих эзотерических традициях орган, который соответствует этой задаче, именуют «сердцем». Но это не то сердце, которое связано с эмоциями, это что-то другое. Это то, о чем, например, говорится, в формуле, что все пути никуда не ведут, поэтому единственное, что важно, это чтобы ваш путь был выбран сердцем, чтобы он был путем вашего сердца. Это не простые человеческие эмоции, это какое-то другое сердце. Это, конечно, и не инстинкт.
Однако же, тут же надо сказать, что здесь формируются ловушки, то есть инстинктивно-социальная оценка узурпирует оценку светоносности и переделывает ее под себя. Напомню, что мы не раз говорили о трех типах таких ловушек: это, во-первых, социальные ловушки, от которых нужно отстраиваться, во-вторых, — семейные, и, в-третьих, — невротические.
3.
И вот теперь мы подходим к теме поиска артефактов — то есть таких элементов нашей среды, которые содержат запасы или возможности получить тонкую энергию, которые светоносны. Их приходится именно искать, потому что они как бы спрятаны. Наше движение по лабиринту устроено таким образом, что мы их как бы не замечаем. Или они спрятаны, или мы заморочены, но без специального научения мы замечать, находить их не умеем.
Распознавание этих артефактов осуществляется «сердцем», но для этого нужно, чтобы «сердце» имело возможность на них, скажем условно, «посмотреть» или как-то обратить внимание. А для этого нужно когнитивное, то есть умственное расплетание ситуаций, расплетание петель, о которых мы говорили. То есть для того, чтобы находить артефакты, необходим когнитивный анализ ситуаций. Вместе с тем, ум распознавать артефакты не в состоянии, он нужен для того, чтобы, расплетая нити, представить их «сердцу» для распознания и оценки. Это очень тонкий процесс, тонкая деятельность, для этого и нужны более опытные ведущие.
Можно предположить два типа местонахождения артефактов. В одном случае они находятся вне наших привычных дорог. Это прекрасно иллюстрируется притчей об осле, которому на длинном шесте перед носом повесили морковку, и он за этой морковкой бежит, проделывая большой путь, что и нужно хозяину, хотя по сторонам, на полях, могут лежать груды моркови. Он видит эту морковку, а то, что моркови вокруг полно, он не видит.
Соответственно, для того, чтобы начать видеть по сторонам, нужно приуменьшить бег за видимой морковкой, и дать себе смелость, — для чего нужно обладать некоторым мужеством, — поглядеть по сторонам. Неизвестно, конечно, что будет, если осел вдруг остановится и ринется к груде моркови на поле вне дороги. Но, вообще говоря, осел, как правило, сильнее хозяина, и если он-таки увидит и таки ринется, хозяин с ним не справится. Хозяин в данном случае — Эго. Так что шанс есть. Но нужно, во-первых, приостановиться и посмотреть, а во-вторых, нужно мужество, чтобы увидеть.
Кстати, там еще есть такая неприятность, что ослу же тогда придется согласиться с тем, что он всю жизнь как дурак бежал за этой морковкой, а морковки-то вокруг — вон сколько. И нужно еще больше мужества, чтобы туда пойти. Хотя, опять же, в наши времена конца света это становится все более распространенным, вплоть до кругов управляющей и бизнес-элиты, где имеет место так называемое явление дауншифтинга, — это когда достигшие позиции и денег люди вдруг бросают все и уезжают жить куда-нибудь в глушь.
4.
Тут уместно, рассматривая еще один пример, перейти уже к порталам.
Испокон веков, то есть уже около тысячи лет, в так называемой романтической литературе, возникшей в IX-X веках в Европе, как средство, как возможность нарушить порядок используется представление о романтической любви. Это можно назвать порталом, потому что это такая сила, которая дает человеку возможность остановиться и пойти в другую сторону. И романтическая литература на этот портал обращает наше внимание.
Можно увидеть, как социум эту штуку узурпирует и заглушает, приручает, и мы получаем идею современной пары/семьи, как то, что совмещает романтическую любовь и стремление к мещанскому благополучию. Знаменитая формула, что-де «они жили долго и счастливо и умерли в один день». Но поначалу, по замыслу это был портал. Как у Пастернака: «Но для первой же юбки/ Он порвет повода,/ И какие поступки/ Совершит он тогда!» И, в общем-то, возможность портала все еще остается. Почему? — Потому что там очень мощная энергия, это такое место, где инстинктивная, сексуальная энергия соединяется с духовной, с энергией любви, и там можно пройти, если правильно идти. Вот такого рода порталы и следует искать.
— А еще какой-нибудь пример есть?
М.П.: Творчество.
— Это все, что бессмысленное, — все портал?
М.П.: Портал может казаться бессмысленным с обывательской точки зрения, но не все, что бессмысленно — портал. Как объясняют классе в шестом на уроках логики: «Все шкафы — мебель, но не вся мебель — шкафы». А дальше, как люди с несколько более изощренным логическим мышлением указывают: «Пища делится на вкусную, невкусную и горячую».
Дальше начинается самое сложное и самое интересное, а именно — поиск артефактов в петлях. Напомню, что петля — это организация нескольких взаимосвязанных целей так, что одна требует другой, другая — третьей, а третья или четвертая — первой, и оно все замыкается, и человек здесь начинает, как тот пони: бегает по кругу и в уме круги считает.
Итак, артефакт — это элемент поля, который может дать более высокую энергию, на которой человек может пойти вверх. Эта энергия нужна и для того, чтобы искать портал, и для того, чтобы порталом воспользоваться.
В прошлую субботу я описывал пример петли. Простая петля — когда человеку до смерти надоела его работа, но он не может поискать другую, тем более поучиться чему-то, потому что эта работа, которая надоела, отнимает у него все силы. А дальше там было накручено, что на эту работу его устроила его жена, потому что начальник — ее дальний родственник, и т.д. Я сейчас остановлюсь на первой петле, чтобы показать технику.
Когда клиент, или участник группы, или работник над собой, говорит, что ему до смерти надоела его работа, поначалу это некоторое целостное переживание: вот оно так. Он говорит об этом, допустим, терапевту, и мы ему верим: ему до смерти надоела его работа, его тошнит, он каждое утро не хочет туда идти и заставляет себя, и пр. Давайте попробуем выяснить, в чем же там дело? Ситуации, чтобы там все было плохо ему, — бывают, но очень редко. Обычно там одна, или две, ну максим три занозы, которые отравляют все остальное, что там есть. А есть там много другого: интересного, приятного, вкусного, полезного. То есть там могла бы быть очень-таки неплохая жизнь, но эти две-три занозы, да даже одна, отравляют ему все остальное, как та самая ложка дегтя.
Изолируем ложку дегтя, смотрим на все остальное. Вот если бы это убрать? И тогда оказывается, что среди всего остального могут быть вполне себе светящиеся элементы: моменты творчества, моменты достижения, моменты реальной пользы людям, кому что ценно, все это через «и/или». Как мне рассказывала одна клиентка: «У нас замечательный коллектив, мы очень друг другу симпатизируем, поддерживаем друг друга, нам друг с другом интересно, когда мы вместе чай пьем, — это просто замечательно. Но то, чем мы занимаемся — такая чепуха!»
Здесь, естественно, есть две возможности. Одна возможность — занозу убрать, и тогда остается нейтрал и артефакты. Вторая возможность — перейти на следующий уровень анализа и посмотреть, как устроена заноза. Там, скорее всего, окажется та же самая вещь: там есть острие этой занозы, из-за которой она так дискомфортна, и есть какое-нибудь «все остальное», что либо нейтрально, либо даже, может быть, и артефактично.
Вообще нужно иметь в виду, — это идея психотерапевтов 80-х годов, — что то, что называется «неврозом» — это неуместное применение какого-то очень специфичного навыка, умения, способности. То есть это нужно не уничтожать и не купировать, а перевести на свое место, и тогда окажется, что невротик — это человек, который обладает некоторым специфическим тонким умением, и это полезно, но только не нужно это совать куда не надо. Соответственно, занозы устроены таким образом, что они обязательно, по определению, содержат много нужного и полезного, иначе бы они к нам не прилипали, но только это попало не на место. То есть принцип таков: то, что ощущается как петля, при правильном когнитивном анализе расчленяется на отдельные нити, и нити эти либо нейтральны, либо артефактичны, — если мы умеем это делать.
5.
И последнее. Вот мы нашли артефакты, начинаем ими пользоваться. Но теперь необходимо сделать еще одну весьма радикальную вещь: нужно изменить, переопределить образ себя. Потому что если вы считаете себя жителем лабиринта, никакие артефакты вам не помогут. Они вас, конечно, гальванизируют, и вы будете как лягушки высоко прыгать, — но и только. Для того, чтобы реально пользоваться артефактами в рамках движения наверх, нужно переопределить себя как человека, который движется наверх, — что, конечно, относительно жителей лабиринта очень нетривиально. Нужно набраться окаянства отказаться от определения себя как жителя лабиринта.
6.
— А это одни и те же артефакты — для успешной жизни в этом лабиринте и для подъема наверх?
М.П.: Нет.
— То есть получается, что поиск артефакта может исходить опять же и из потребности лабиринта и из потребности выхода из лабиринта?
М.П.: Из потребности лабиринта ищутся как раз не артефакты, то есть не искусственное, чуждое для лабиринта, а, наоборот, естественное для лабиринта, то есть съедобное и полезное.
— Когда мы решали проблему с этой занозой, которая застряла, мы исходили из потребностей лабиринта.
М.П.: Нет. Еще раз. Возможны две стратегии: одна — поудобнее улечься, вторая — идти наверх.
— Вроде бы, когда приходит клиент и говорит: «Заноза на работе, если бы не это, то вроде все здорово», — то это заявка про удобнее улечься.
М.П.: Не обязательно. У него есть выбор, и я про это ему скажу: «Вот смотри, здесь у тебя есть две возможности, ты можешь поудобнее улечься, а можешь использовать эту занозу как повод для движения наверх».
— Приведите, пожалуйста, пример, когда это одно и второе, поудобнее улечься и наверх.
М.П.: Давайте про любовь. Пример, я, конечно, закамуфлирую, это люди, которых вы, скорее всего не увидите, потому что они были в Мастерской много лет тому назад и вряд ли появятся, но, так пример более или менее реальный. Все же читали у меня эту историю про молодого человека, у которого в каждом дне было пятнадцать минут собственного времени, когда он вставал раньше всех и пил кофе? Так вот, однажды этот молодой человек влюбился, очень серьезно влюбился. Он, конечно, сначала попытался обставить свои отношения так, что никто не замечал. Просто ему стало хорошо, дела на работе у него пошли, дома как-то стало спокойнее. Одним словом, началась у него хорошая жизнь. Это он улегся поудобнее, — та же жена, тот же ребенок, те же обязанности, та же нелюбимая работа, — все то же самое. Но потом он влюбился уже настолько, что ему понадобилось перестать быть человеком, который вот так живет, а захотелось быть, — исходя, конечно, из своих ценностей, но как бы для своей возлюбленной, — быть человеком, который живет подлинной жизнью. Он ушел из семьи, он сменил работу. История закончилась тем, что возлюбленная от него ушла, поскольку была замужем и эту влюбленность использовала для того, чтобы заставить мужа решить все проблемы, и с тех пор они, насколько я знаю, живут по-прежнему вместе и довольно-таки счастливо. Но юноша этот уже ушел из нелюбимой семьи, уже ушел с нелюбимой работы, и тоже живет теперь гораздо лучше и осмысленнее.