Дневник группы (январь-февраль 2008)
08-01-08. О чем речь
Предлагается группа по рассмотрению семейной истории, — до некоторой степени по Боуэну, но, конечно, не только. Хочется, чтобы это была относительно компактная группа, в районе десяти человек, постоянно функционирующая, чтобы люди постепенно узнавали истории друг друга и постепенно «врубались» в чужие, а через них — и в свои истории.
На вводном занятии я буду рассказывать свою семейную историю в качестве методического образца.
08-01-14. О методике описания семейной истории
Первое, что нужно сделать при рассмотрении своей семейной истории — распределить свое детство по периодам. Здесь можно, с одной стороны, воспользоваться наиболее известными периодизациями, более или менее совпадающими — Выготского, Эрика Эриксона и др. С другой стороны, имеют значения крупные семейные события — переезды, появление и исчезновение значимых фигур, поступление в детский сад, школу, в какие-то кружки и пр.
Для каждого периода нужно, далее, представить себе семейную систему: основное ядро семьи, более широкий круг значимых людей, участвующих в жизни, далее (расходящимися кругами) то, что в их ситуациях значимо для меня-ребенка.
Очень полезно представить это в виде писанного текста.
Надеюсь, что все поняли, насколько полезны, даже необходимы фотографии, которые также можно распределить по периодам.
08-02-28. О методике описания семейной истории — продолжение
(1) поэтапно описывается «физический» план: где жили, кто, с кем, как распределялись по комнатам (если их было несколько), даже по кроватям (возможны, как выяснилось, очень разные варианты детства в этом отношении). Кто когда ежедневно приходил-уходил (это очень важно), кто сидел с детьми и пр. Кто зарабатывал деньги, кто готовил еду, кто чем еще занимался.
Каждое изменение в этом отношении нужно рассматривать как возможность «смены этапа» (возможность такая может и не реализоваться, но это нужно внимательно смотреть).
Это (как и все прочее) нужно рассмотреть «ан гран», про семью в целом, и центрированно на ребенке (который мог в детстве и не знать обстоятельства жизни семьи, а узнать их позже, типа «оказывается родители десять лет выплачивали бабушке долг за квартиру»).
(2) формальные «скрепы» семьи, типа: жилплощадь, деньги, обязательства перед родителями (из-за которых, например, невозможно развестись), дети как «скрепа» и др. Опять же, со всеми этапными различиями, например, — на определенном этапе развод казался родителям немыслимым, потом — возможным, потом — желательным и т.д. Все это может составить ярко различные этапы в системной ситуации ребенка.
(3) распределение ролей: кто глава семьи, кто в каких отношениях, какова иерархия и пр.
Здесь, опять же, ярко выступает различие «семьи ан гран» и частной ситуации ребенка: в семье может быть одно распределение главенства и ответственности, а относительно ЭТОГО конкретного ребенка — другое.
(4) и вот теперь, на фоне всего этого, эмоциональные отношения как скрепы: кто кого любит, кто кого ненавидит (но деваться из системы некуда), кто кого уважает, симпатизирует, отстраняется и пр.
Так называемые «отрицательные эмоции» могут оказаться специфическими, важными, даже формообразующими связями в семейной системе, как для семьи вообще, так и для ребенка.
Обязанности, которые не выполняются, обиды, вины, раздражения, уходы в себя, коалиции, предательства и обманы и пр. — все это составляет системный фон развития ребенка, и на этом фоне он составляет себе представление о мире, принимает сценарные решения, чему-то подражает, а чему-то противостоит, и т.д.
08-01-09. К вопросу о проработке…
Начав собственную проработку семейной истории, я все больше понимаю, насколько прав Боуэн, когда говорит, что бессознательные «эмоциональные» привязки гораздо глубже, действеннее, более всепроникающи и всеохватывающи, чем принято думать.
Действительно — гораздо, гораздо более. Трудно, невозможно передать ощущение, когда какой-то фрагмент семейных отношений действительно проникает в сознание, и видишь, как обнаруженные отношения проявляются сейчас, в текущей, «взрослой» жизни. И трудно даже представить себе, что с этим что-то можно сделать, настолько это для «себя» самоочевидно, а ведешь-то себя – собой, а не «со стороны».
Если попытаться прорабатывать такие вещи на группе, это должна быть работа настолько серьезная и интенсивная, к какой наша компания совершенно не привыкла. Даже к собственной-то работе не привыкли, а уж как этим «делиться» — вообще непонятно.
08-01-11. Эмоциональная система
Работая с фотографиями в русле исследования родительской семьи, я заметил, что фотографии людей, которые были значимы в детстве, вызывают совершенно особый «отклик», особую реакцию. Эта реакция заметно отличается от обычной реакции на разных других людей на снимках. По этой реакции, во-первых, можно судить о том, что данный человек входит в круг детских эмоциональных переживаний, во-вторых, о «включении» эмоционально-инстинктивной системы в момент, когда смотришь на фотографию.
Напомню, что «эмоциональным» у Боуэна называется бессознательное, а репрезентация этого слоя в сознании называется «чувством», и чувство всегда — сложная (ОЧЕНЬ сложная) реакция на возникшую эмоцию (или кластер эмоций) — это и отображение, и противостояние, большой кластер ассоциаций и др. Чувство можно (а) замечать=сознавать= be aware of, (б) анализировать, пытаться расслоить его сложный состав, то есть осуществить перевод в когнитивную плоскость — что, собственно, и ведет к «дифференциации».
08-01-16. «Межпоколенческая передача»
То, что обозначено у Боуэна этим неуклюжим термином, проявилось во всей мощи на одной из групп: удалось проследить, как некое очень кардинальное решение, принятое некоей дамой, бабушкой анализируемого субъекта, реально было передано через четыре поколения, дойдя до анализируемого субъекта и его детей.
Содержание решения и передачи я описывать здесь не буду, не только по соображениям «тайны личности», но и потому, что специфический «вкус» реальных отношений, людей в их взаимосвязях и особенностях, совершенно непередаваем в абстрактном описании...
Раз за разом выясняется, что тщательное рассмотрение расширенной семьи (как минимум — бабушек-дедушек) как системы приносит неожиданные открытия.
08-01-24. Разворачивая родительские «послания»,
Я с удовольствием вернулся к когда-то найденной и повисшей идее о том, что можно «прочитать» то лучшее, чего каждый из родителей хотел в своей жизни, чего как правило не достиг, но детям — завещал.
По Боуэну — и очень похоже на правду — в период ухаживания люди бывают наиболее открытыми, искренними и «настоящими». Когда ухаживание «заканчивается» семьей (недаром тут кончаются все сказки), в дело вступают все программы, довольно жесткие и ограничивающие, которые молодые супруги берут из своих родительских семей, касательно того, «как это делается» — как живут в семье, и максимальная открытость сменяется довольно большой закрытостью и возвращением к родительским программам.
(В этом, может быть, одна из разгадок тайны, которая давно меня мучает: когда и почему происходит — а у подавляющего большинства людей происходит — некий «срыв», прекращение развития. Конечно, этот срыв может и не происходить, но для этого нужна недюжинная психотехническая подготовка, или большой талант, или, по меньшей мере, редкое «везение»).
Так вот, можно, по рассказам и фотографиям, найти, «подсмотреть» родителей в момент ухаживания, до того, как у них наступил этот «срыв развития», то есть, как правило, до нашего появления на свет, и «прочесть» («грокнуть», как называется это умственно-интуитивное действие в культовом романе Хайнлайна) их жизненную задачу-мечту.
Когда я очень эмоционально отреагировал на фотографию отца в его молодости, у меня так и получилось. Мне повезло (я же в детстве не на фотографию смотрел!) — он не виделся с мамой (и со мной) до моих трех-с-половиной, и я, в самый подходящий для «запечатления» момент, увидел его еще «свеженьким», у него на лице было написано все, о чем этот юный мальчик мечтал. Потом по следующим фотографиям видно, как он это терял, как «деревенел» и закостеневал в своей внешне благополучной, но внутренне — совершенно неудачной семейной жизни.
08-01-28.
Я все более отчетливо вижу, что родительские семьи осознаются нами с одной, определенной точки зрения (у Боуэна это называется «триангуляцией»). Мы оказываемся воспитанными на одной из сторон в семейной «войне». Другую — или другие — стороны мы видим с точки зрения «этой». Например, будучи «на стороне» мамы, я видел отца ее глазами, и сейчас, когда мне удается, с большим или меньшим успехом осуществляя «де-триангуляцию», это преодолеть, картина нашей семейной жизни видится мне во многом иначе, чем я раньше привык о ней думать.
Один клиент, побывавший на боуэновской группе, был недоволен тем, как медленно и «тягомотно» все это разворачивается. Неужели, — спрашивал он — нельзя попросить человека во время подготовительной работы собрать все необходимое в ясно и легко описываемое содержание? Благодаря этому замечанию я лучше понял, чем мы заняты и почему — никак нельзя. Дело как раз в том, что если потребовать от человека, чтобы он до работы на группе собрал материал семейной истории в ясно излагаемый гештальт, то мы получим привычное для него, одностороннее описание. Давая возможность каждому рассказывающему пройти путь каждого персонажа подробно и «тягомотно», да еще прося клиента «войти» в персонажа и пережить его жизнь с его позиции (во всяком случае, будучи «за него», а не за медведя, как в учебном анекдоте), то есть со стороны обиженной и недоброжелательной, мы получаем новые точки зрения на материал (из которого сами в значительной степени состоим!), и можем распорядиться организацией этого материала иначе, чем прошлым, привычным образом.
08-02-04. Разные механизмы
Триангуляция и де-триангуляция не единственные механизмы, которые «работают» в семейных системах.
Например, можно еще иметь в виду подражание и противопоставление. Некоторые вещи мы копируем с родителей, некоторые в нас формируются в противопоставлении каким-то их чертам. То и другое может сложным образом переплетаться, поскольку то, что мы копируем и чему противопоставляемся, устроено иерархически: копируя нечто, я могу противопоставляться в какой-то частной форме этому нечто, а противопоставляясь чему-то я могу в какой-то частности то, чему противопоставляюсь, копировать. Вообще копирование и противопоставление лежат как бы на одной линии, в одной «теме». Причем это вещи как сознательные, так и бессознательные.
Далее, в каждой коммуникации есть возможность отождествления и возможность комплементарной позиции: например, ребенок, которого постоянно «гнобят», может иметь как мазохистический паттерн «гнобимого», так и садистический паттерн «гнобления» более слабых.
И мн. др.
08-02-06. Опять про родителей
«Как же все-таки простить их, — спрашивает клиентка, — когда...» — и следует очередная история, убедительно доказывающая, что, как говаривала одна моя знакомая, «все родители — суки».
Рассказываю в очередной раз, — как.
(1) Найти, вспомнить, увидеть на фотографиях, понять сущность каждой из значимых в детстве фигур: чего хотел человек, для чего приходил на Землю. Найти, увидеть, понять все самое лучшее, чем он(а) был(а) по своей сути, но не смог(ла) быть «по факту».
Как правило, это к тому же еще и то (одно из того), что обвиняющий родителей клиент ценит в себе, чего хочет для себя, на что надеется и к чему стремится. Это то, в чем мы с ними, родителями и прочими парентальными фигурами, едины.
(2) Далее: увидеть, на чем они сломались, чего не смогли, где не прошли. Это же не их вина, это их беда. В частности, их никто не учил быть психологически родителями, как не учили (как правило) нормально предохраняться: учили бы, большинства из нас просто бы не было...
И, конечно же, дети (то есть мы!) очень мешали им становиться тем, чем они могли бы/хотели бы стать. Хотя, скорее всего, все равно бы не стали — для этого нужно уметь так много, а они умели так мало...
Так что придется им в этом месте посочувствовать, а то так даже и пожалеть их.
(3) Теперь можно пересмотреть (рекапинг) этот «сон», в котором они были по отношению к нам не правы, — пересмотреть так же, как мы работаем со снами, не отождествляясь ни с одной из фигур (в том числе — с собой-маленьким), но всех эмпатически понимая.
После этого тоже много чего можно и нужно сделать, но об этом — в другой раз.
08-02-06.
И еще, простая логическая схема, хотя очень эмоционально насыщенная.
В подростчестве очень легко сбросить родителей с пьедестала, особенно если они того заслуживают (а кто же не заслуживает-то?). Но это и есть тот самый «разрыв», о котором предупреждает Боуэн, и который оставляет человека вечным подростком, продолжающим искать замену «сброшенным» родителям.
Как известно нам из другого классика, слияние разрешается только переводом в контакт: необходимо (опять же, в рекаппинге) проконтактировать с этими людьми, как со своими родителями. Это трудно, но возможно. И нужно иметь в виду, что вот такие у меня родители. Такие, и никакие другие.
08-02-26. Отрицательные эмоции в семейной системе
Из текстов трудно понять, с какими такими «эмоциями» работает боуэновский семейный терапевт, но мне все более кажется, что это, все же, не «этологические», инстинктивные эмоции, а то самое, что мы в своем кругу, вслед за Успенским, называем обычно «отрицательными эмоциями».
Во всяком случае, когда я просматриваю материал, который мы получили, и проблемы, с которыми предстоит работать, я все определеннее вижу именно это: семейную вину, семейную обиду и прочие «прекрасные» вещи.
Вот я и предлагаю на некоторое время на этом сосредоточиться. Еще раз, тема: отрицательные эмоции в семейной системе: вина, обвинение, обида, долженствования, упреки и пр. Кто кого в чем обманул, кто кому чего был должен и не сделал, кто на кого за что обижен и пр.
При этом — ВАЖНО — отрицательные эмоции могут рассматриваться как специфические СВЯЗИ в семейной системе. А также может рассматриваться ПЕРЕДАЧА отрицательных эмоций.
08-01-05.
Чем больше читаю Боуэна, и особенно его учеников, тем более определенно формулируется во мне несогласие с некоторыми фундаментальными аспектами его представлений. Боуэн живет и мыслит в культуре (субкультуре), где семья действительно является семьей, с бОльшими или меньшими отклонениями. Я живу в субкультуре, где семья — во всяком случае в отношении меня, моих клиентов и моего окружения — принципиально фальсифицирована, и мне нужно научиться самому и научить других тому, как с этим обойтись. Почти у всех нас, даже у тех (или особенно у тех), кто рос в так называемых «нормальных» семьях, не было ни матерей, ни отцов, так же как не было ни матерей, ни отцов у них самих, наших родителей. Были И.О., «исполняющие обязанности» — лучше или хуже исполняющие, но семьи не были центром жизни ни для нас, ни для наших родителей, вообще не были семьями. Исключения, конечно, были, но не о них речь...
08-01-07. Про семью
Просматривая в рамках боуэновской работы историю своей семьи, я пришел к неутешительному выводу. У моих родителей не было друг для друга того, что каждому из них было позарез нужно (подробности позволю себе оставить при себе). Отсюда — сначала взаимная обида, потом отчуждение, потом враждебность.
В рамках своих ценностей я бы посоветовал им разойтись как можно раньше (хотя в той реальности это было маловероятно). Они таки и разошлись, но поздно (мне было уже лет 15), и ни один из них не имел сил начать сначала. Отец ушел к ранее заведенной любовнице, мама осталась со мной, и оба доживали то, что нажили, и как умели.
Вот Боуэн пишет — семья, семья! — а ведь нечасто бывает так, чтобы у людей, «влипающих» в брак, в общем-то, случайно, оказалось друг для друга то, что нужно не то чтобы для счастливой, но просто хотя бы для относительно нормальной жизни...
08-02-27.
(1) Когда Боуэн утверждает, что поведение человека в гораздо большей степени инстинктивно, чем принято думать, он прав, но только при этом не упоминается существенная вещь (которую мы знаем от Лоренца): инстинктивные цепочки поведения у человека разорваны, разделены на отдельные звенья, которые мотивируют поведение человека, но не обеспечивают ему целостности и целесообразности.
Целостность и целесообразность поведению человека должен был бы обеспечивать Ум, но он, как справедливо утверждает Боуэн, не выполняет эту функцию, в основном занимаясь лишь оправданием хаотического поведения.
Минимум телеономности, необходимый для выживания человеческой расы, обеспечивается — с грехом пополам — культурой. В частности и в особенности, по Боуэну, традицией жизни людей в семье.
(2) Т.о. семья — это не инстинктивное, как можно подумать по текстам Боуэна, а инстинктивно-культурное образование, центральное — по Боуэну — (в нашей культуре) для жизни и выживания человека как вида.
Из этого следует, что рассматривая семью как систему, мы должны иметь в виду как инстинктивные, так и социокультурные связи.
(3) То, что называется чувствами, представляет собой значительный кластер такого рода связей. В обычной современной семье это, как правило, специфический набор отрицательных эмоций (см. выше). А как это может быть в «нормальной» семье — вопрос для обсуждения и дележа небогатым опытом, у кого он есть.
08-02-27.
Для примера, чтобы было понятно, о чем я.
(1) Кошку в доме просто кормят. Впрочем, она привыкла к этому, и, если с утра в миске нет еды, наша Гутя начинает орать около постели, да так, что мертвый проснется. Однако надо понимать, что это — инстинктивное поведение (есть у зверушек такая опция — кормить и, соответственно, выпрашивать еду). Мы, конечно, склонны это дело антроморфизировать, но это уже наши проблемы.
А вот ребенок, выросший в определенных условиях, твердо знает, что ему положено, и хорошо знает, ЧТО ему положено. Он на это настроен, это входит в его «образ себя», и, «мяукая» родителям и прочим людям, он реализует соответствующие семейные эмоциональные связи.
(2) Когда волчица только что родила и выкармливает волчат, волк, как известно, носит ей еду к норе. Современный «средний муж» считает себя обязанным обеспечивать семью. Он может этого и не делать (волк — не может), но тогда он будет испытывать ЧУВСТВО ВИНЫ, и это чувство может стать одной из центральных СВЯЗЕЙ в семье.
(3) У кошки есть набор поведенческих реакций в отношении котят. Иногда они путаются, и кошка пытается кусать котенка как мышь (мы видели), но котенок орет, и мама быстро «приходит в себя», и ее кусания переходят в покусывания («учит играть», говорим мы) или вылизывание (один из основных паттернов материнского поведения).
Современная «средняя мать», во-первых, считает себя обязанной «любить» ребенка (что бы это ни значило) и испытывает чувство вины, если не «любит», а, во-вторых, очень беспокоится насчет того, «правильно» ли она его растит и воспитывает. Особенно тяжело в нашем месте в наше время, когда пересекается столько разных, несовместимых культурных традиций...
Поведение кошки, которая ищет котят по квартире, можно, конечно, назвать «тревожным», хотя мне лично не очень понятно, что это значит. Ищет, призывно мяучет, поворачивает из стороны в сторону... — полагаю, что это опять антропоморфизация, так же как про «самоотверженность» утки, уводящей лису от утят.
А вот мать человеческого ребенка определенно тревожится, и эта тревога может стать центральной ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ СВЯЗЬЮ в ее отношениях с ребенком.
08-02-27.
Осталось добавить в этот «узел» соображение, которое я не раз уже высказывал: отрицательные эмоции — это эмоциональная реакция на когнитивный диссонанс между тем что «должно было бы быть» и тем, что есть и чего не хочется замечать.
Так, вина за переживаемые, например, «недолжные» чувства подменяет ответственность за реальную ситуацию, обида за несбывшиеся ожидания подменяет контакт по поводу реальных отношений, и т.д.
Соответствующий «теоретический» текст, если кому нужно, есть в моей книжке в главе об отрицательных эмоциях, а взят он из опубликованной когда-то статьи «Нереальная действительность, в которой живут люди».
08-02-28. Отрицательные эмоции как связи в семье
Начав исследование этой сферы, я балдею от находимого. Все так ярко выстраивается, что просто — ой!
Вот, например (без подробностей, потому что материал — реальный). Дочка боится маму, это нижняя связь, фундамент. Мама, испытывая чувство неполноценности, старательно восхищается собой и зовет дочку в свидетели. Дочка — послушная, «хорошая» девочка (мы же помним, она боится) честно восхищается мамой вместе с мамой. Дочка маму «обожает», чуть ли обожествляет. Это — системообразующая связь этой семейной «пары». Забавно, что сама мама, будучи крайне инфантильной, перегибает палку в своем восхищении собой, она завралась, и годам к 11-12 дочка это обнаруживает, начинается сначала недовольство, потом бунт. Скандалы усиливаются, семья разваливается, дочка уезжает в другой город.
Другая связь, более обычная. Мама восхищается дочкой, дочка-с-мамой вместе восхищаются дочкой. Выясняется, что эта мама в детстве была мало что нелюбима, — непризнана и держима в неприязни своей мамой (у Гурджиева есть в одной из лекций замечание, что такого рода «неприязни» могут быть чисто «алхимическими», и простым людям трудно с этим что-то сделать — ну вот неприятна она мне, и все тут). Так вот теперь она компенсируется.
В обоих случаях папа «исчезает», но по-разному присутствует виртуально.
Только не спрашивайте меня пока «что делать». Пока — исследовать и пытаться понять, что такое эмоциональные связи в семье, это и есть главное «делание», позволяющее формировать то самое «дифференцированное Я», о котором речь у Боуэна.
Связь родителей (особенно мамы) с детьми по принципу «у нас все будет иначе» (чем в родительской семье мамы) — вообще очень типичная вещь. При этом, конечно же, «инакость» в определенных отношениях предполагает некую ось тождественности, которая, как правило, не замечается.
08-04-04. Пример «дифференциации Я» — стратегический подход к решению семейных проблем.
В связи с изменением внешней ситуации жена предлагает мужу взять на себя часть семейных обязанностей, которые раньше выполняла она. Дело в том, что теперь ей выполнять эту обязанность стало труднее, а ему (по его ситуации) было бы делать это, вроде бы, легче, чем ей. Хотя это поломает его расписание, его циркадианный ритм, вообще — его гомеостаз.
Он воспринимает это, поначалу, из места, где «она все время от меня чего-то хочет». Ему обидно — он и так достаточно много делает для семьи (в том числе, деньги зарабатывает), она, по его мнению, делает меньше, а теперь вот и еще чего-то требует…
Я предлагаю ему перестать торговаться и посмотреть на ситуацию как бы «сверху», с точки зрения стратегии семьи. При этом принять во внимание свои возможности и потребности, попытаться представить себе ее возможности и потребности (насколько они ему понятны), и составить представления о возможных стратегиях решения новой проблемной ситуации. Может быть нужно, выйдя в более широкий контекст, вообще пересмотреть расклад обязанностей и бонусов в семье. Может быть, можно решить проблему не столь большим количеством изменений. Так или иначе, — «воин мыслит стратегически».
Он отвечает, подумавши, что и с этой, стратегической точки зрения, он полагает, что жена должна по-прежнему сама выполнять эту обязанность.
— Но, — говорит он, — если я ей об этом скажу, она не поверит, что я говорю из «стратегических» соображений, и будет по-прежнему кричать, что я-де думаю только о себе.
На это я отвечаю, что в семейных «сценах» выигрывает (по-хорошему) тот, кто удерживает нормальное (то есть «дифференцированное») состояние. Если ты уверен, что рассуждаешь со стратегической точки зрения, ты можешь не принимать «эмоциональных» обвинений, хотя должен быть открыт к привлечению новой информации, в частности, о возможностях и потребностях жены, — если такая информация «проглядывает» сквозь ее эмоциональные вопли.
Если партнеры находятся на приблизительно равном уровне дифференциации (как предполагает Боуэн), скорее всего устойчивое удержание мужем «стратегической» позиции побудит жену (может быть, не сразу, даже не в тот же день) к тому, чтобы и самой перейти на стратегическую позицию и обсуждать проблему с этой точки зрения. Такое достижение, к сожалению, не обещает сразу стать устойчивым, но настойчивая практика такого рода может реально вести к повышению уровня «дифференциации Я» у обоих членов семьи и в семье в целом.
Предполагается, что оба супруга стремятся к сохранению семьи и улучшению отношений, а также к решению проблем наименее болезненными и «затратными» для семьи способами. Если хотя бы один из супругов не имеет — хотя бы в намерениях — такой установки, решения будут «силовыми» и положение семьи будет ухудшаться. Сохранится ли семья — это зависит от многих других привходящих обстоятельств, которые лежат за пределами этого конкретного обсуждения.
08-04-09. Момент, когда требуется дифференцированное «Я»
Представьте себе супругов, которые прожили вместе некоторое (достаточное) время, так что прошла и новизна ухаживания, и период раннего счастья, и многое другое. Жизнь, вроде бы, входит в колею, но только колея эта не устраивает ни того, ни другую. Не все так, как хочется (или даже многое — если не все — не так, как хотелось).
Естественно, прежде всего, возникают обиды и «вины».
Допустим, супругам повезло попасть к психотерапевту, и он попытался предложить им увидеть, как обстоят дела. Что они увидят? Они, скорее всего, увидят, что партнер не вполне таков, а партнерша не вполне такова, какими воображались. «Переходные процессы» (так называются в акустике процессы становления звука перед тем, как он обрел свою «продолжающуюся» форму) закончились, — и вот они люди, такие, какие есть. Кто-то не любит мыть посуду, кто-то не любит возиться с детьми, кому-то нужно много времени не только на зарабатывание денег, но и на различные «проекты».
«Ну прямо все, как есть».
И вот тут наступает момент выбора. Только это вовсе не выбор между «расстаться» или «остаться» (такой выбор может возникнуть, но позже). Это как раз и есть выбор между опорой на «ум-и-серьезные-чувства» или следование (отрицательным) эмоциям.
Можно обидеться и обвиноватиться еще больше, закручивая семейную ситуацию и «раскачивая лодку».
А можно сохранить трезвое видение того, кто какой (какая), включая и то, на какие изменения в процессе работы над собой можно рассчитывать, а на какие — не стоит, исходя из этого трезвого видения решить, хотят ли эти люди сохранять свой союз, и, если хотят, начать строить (наконец!) отношения на основе той реальности, которая имеет место быть.
Это и есть практика «дифференцированного Я».
08-02-14. Дополнительная задача
Итак, народ начал просматривать свои семейные истории. Я прикинул список тех, кто так или иначе вовлекся в эту работу, получилось 25 человек. Многие уже прошли первый этап — расписали более или менее подробно этапы развития, семейные расклады на разных этапах. И почти при каждой разборке удалось сформулировать центральное «семейное послание».
При этом, конечно же, я имею в виду то, что я знаю о человеке в его теперешней ситуации. Но как правило это — мои гипотезы. Между тем, техника, очевидно, может состоять в сопоставлении семейной истории и текущей ситуации. Так вот, предлагается, — не забывая про семейную историю, имея ее в виду, — описать другой конец, текущую ситуацию.
Техника для этого у нас есть (она описана на старом сайте, в разделе «Ситуация»). Не то чтобы я был готов всех на это немедленно переключить, но хорошо бы каждому многим такое описание иметь, а кое-кому некоторым было бы полезно проделать такой анализ на группе или/и на индивидуалке.
Сопоставляя — повторю еще раз — текущую ситуацию с ярко-соответствующими фрагментами семейной истории, можно многое увидеть, и там, и тут.
08-04-18. Новое направление
Извлекши, что сумели, из семейных историй и попыток «дифференциации Я» (впрочем, продолжение усилий предполагается), мы можем теперь сосредоточиться на более узкой теме, и в качестве таковой мне видится тема ПАРАОБРАЗОВАНИЯ, параподдержания, жизни в паре, парапрекращения и пр.
(Этой работе будет посвящена другая подборка материалов).
08-06-30. Простое, но ёмкое методическое соображение
по поводу работы с родительской семьей, в рамках использования теорий Боуэна и Кохута, с применением понятий гештальттерапии:
Задача состоит в том, чтобы достичь контакта прежде всего с родителями, а также с другими членами family of origin (независимо от того, живы ли они в настоящий момент, потому что те родители, которые живы в настоящий момент, — это совсем не те люди, которые были нашими родителями, когда мы были маленькими). Имея в виду, что контакт — это «точка подвеса» между одинаково «неправильными» изоляцией («разрывом» по Боуэну) и слиянием.
Нетрудно видеть, что суть боуэновских техник, а также (для чего нужен значительный «перевод») кохутовского «анализа Самости» именно в этом и состоит, и это оказывается прекрасным средством для дифференциации «Я», обеспечения self support'а, а также многих других прекрасных вещей.