У нас собираются люди, которым образование определенного рода и уровня нужно не для предъявления в социуме, а для самих себя.

М.П.Папуш

Теория и методы - человек и общество

Сегодняшняя лекция должна по идее собрать воедино несколько разных линий, о которых мы более или менее постоянно тут говорим, называется она «В поисках смысла жизни».

Начнем с того, что человек — существо целеполагающее и целедостигающее. Без этого психика как бы не может. То есть на каких-то дальнейших, продвинутых уровнях можно суметь от этого отказаться, предаться чистому созерцанию, недеянию, но это все уже потом и поверх того. Обычная психика человека так устроена, что человек ставит цели и живет в достижениях: к чему-то стремится, чего-то достигает, по мелочи, по-крупному, так или иначе.

В нашей обычной конструкции «Ребенок-Родитель-Взрослый» — разные наши части ставят разные цели, разного хотят. У Ребенка обычно желания более естественные, от простых до каких-то довольно амбициозных. У фигуры Родителя обычно желания такие, чтобы все как-то упорядочить, обезопасить, устроить, социализировать. Когда мы оказываемся (если оказываемся), в состоянии Взрослого, то там может возникнуть довольно странная ситуация. Если это действительно Взрослый, и если он действительно научился отделять от себя как такового разные детские и родительские драйвы и много-много чему научился говорить «во мне есть, но я — не», — может наступить такой довольно неуютный момент демотивированности. Про одно понимаешь, что это детский драйв, про другое понимаешь, что это, допустим, какой-то охранительный родительский драйв, про следующее понимаешь, что это подростковый, соревновательный драйв, про то, про се, и как-то по-взрослому отделяешь все это от себя, и  спрашивается , что остается? Мы с вами живем в такое время, когда тот тип драйвов, который свойствен Взрослым в нормальной культуре, для нас не работает.

Нормальная культура, или нормальная фаза культуры так устроена, что как бы сама культура, сама цивилизация имеет свою какую-то основную принципиальную если не цель, то, во всяком случае, направление. И в рамках этого направления создает систему или спектр целей и задач для достойных людей. Скажем, в классической европейской культуре был известный набор целей и задач, достойный взрослых людей: наука — исследование, искусство — творчество, религия — devotion, философия — поиск смысла. Всем этим можно было заниматься, все это достаточно мотивировало, там были открыты дороги, там было куда творить, исследовать и так далее. Мы живем в эпоху, как я постоянно говорю, «конца света», и это связано в частности с тем, что эти нормативные классические традиционные пути обнаруживают свою несостоятельность. Ученые давно уже исследуют какие-то пустые частности; в творчестве все нецелостно, негармонично, да, в общем, не очень-то и красиво; в религии еще больше века назад обнаружили, что Бог умер, еще Ницше понял; в философии наступила эпоха пост-пост-пост-пост-пост-чего-то там, и даже непонятно уже пост чего, и наиболее серьезные философы занимаются собиранием и трансляцией классики, типа Мамардашвили, допустим, или Ахутина. Одним словом — некуда. Опять же, в классической культуре была деятельность, был «человек-активный-деятельный». Была производственная деятельность, и она могла быть осмысленной, была политическая деятельность, и она могла быть осмысленной, была общественная деятельность. Все это сейчас распалось, дезавуировано, и достойный человек туда не пойдет. И так далее.

Тогда спрашивается, чем заниматься, чем быть мотивированным нашему Взрослому, который отделил себя от Детских и Родительских драйвов? То есть не то чтобы их нужно отмести, или отставить, их, конечно, нужно удовлетворять в той или иной степени, но когда мы уже добрались до того, что все это более или менее есть, и добрались до состояния Взрослого, который чувствует себя по определению один на один с миром, у этого Взрослого может возникнуть вопрос: а что я собственно здесь делаю?

Как я уже однажды говорил, тут есть три возможности. Одна возможность — впасть в философский и мировоззренческий нигилизм, а психологически — в депрессию. Вторая — это сбежать обратно в какие-нибудь псевдотрадиционные искусственные задачки, типа поставить себе задачку стать, допустим, академиком.

 — Это будет регрессия к детскому.

М.П.: Да.

И, наконец, третья — это позволить себе остаться как есть, так сказать, обнаженным, один на один с миром, который претерпевает фазу конца света. И оставшись таким образом и затихнув, можно что-нибудь услышать, понять, почувствовать. В этот момент, еще раз напоминаю, очень важная вещь, что этот Взрослый, или собственно «Я», экзистенциальное «Я», — нерефлексивно. Здесь любые вопросы по содержанию бессмысленны, ум здесь бессилен, здесь нечего конструировать. Но здесь есть возможность почуять каким-то совсем иным местом, когда все остальное затихло. Почуять куда собственно надо.  И чутье это воспитывать, по этому чутью идти.

Благая весть состоит в том, что смысл есть. Многие весьма значимые, уважаемые, мощные люди нам передают эту мысль, что нам есть чего искать, мы здесь не зря, во всем этом может быть и есть какой-то смысл. Трудная весть состоит в том, что этот смысл можно найти только сугубо индивидуально. То есть все конструкции типа эзотерических учений, при своей полезности могут и не помочь. Например, кто читал Успенского, тот знает, что надо нарабатывать тело кесджан, или астральное тело, потом ментальное тело, потом четвертое тело, овладеть всем своим объемом, и так далее. Это понятно, в этом месте я напомню один доставшийся мне замечательный образ, что человек в каком-то смысле подобен аксолотлю. Аксолотль — это такая личинка, из которой может в принципе вылупиться что-то другое, но особенность этой личинки состоит в том, что она способна осуществлять цикл самовоспроизведения на уровне личинки, не становясь чем-то следующим. Вот бабочки не могут, они должны побыть гусеницами, побыть  в коконе, стать бабочкой, и только в полном цикле возможно самовоспроизведение этого вида. А у аксолотлей и у людей — это возможно. То есть, люди до бесконечности воспроизводятся, не становясь тем, чем им следует быть, как возможность чего они заложены.

Это все понятно, с одной стороны, но для человека, который ищет смысл, это слишком обобщенно, и, в общем-то, по-видимому, недаром мы находимся в ситуации, когда школ, учений, направлений, техник, методов и методологий сколь угодно, и никакая попытка чему-нибудь подражать никуда не ведет. Учиться можно и нужно, но научившись, в какой-то момент приходится отрываться и двигаться своей дорогой и искать свой смысл. Так вот, этот свой смысл может быть иском только когда очень много работы по отделению себя от шелухи проделано, и когда наступает вот эта отчаянная смелость искать свою дорогу, понимая, что твоей дороги никто не знает, твоей дороги никто тебе не подскажет.

В классике эта вещь известна из биографий Великих, в каждой сфере от математики до живописи и от философии до религии есть свои истории, свои, так сказать, «жития святых» или биографии гениев, которые учат тому, как человек, оставшись один на один с неизведанным, нашел какую-то свою дорогу. Однако нам в этом смысле еще несколько сложнее, потому что им все-таки задавались какие-то предметности, и было известно хотя бы это. Нам даже это не может служить опорой, потому что предметности можно менять, сегодня ты — математик, завтра ты —шахматист, послезавтра ты — переводчик, по ходу дела — репетитор, и это все неважно. То есть искать надо собой, чуя, куда идти, куда не идти, что делать, чего не делать.

И в заключение я скажу еще такую вещь, что вам может показаться, что это довольно далекая перспектива, потому что вам бы дай Бог с ближайшими неврозами разобраться, научиться работать, отделить себя от Ребенков и Родителей. Но, тем не менее, вся эта работа отделения и борьбы с неврозами и прочими вещами, вся она, в общем-то, иначе осмысляется и иначе организуется, если иметь в виду вот эту достаточно далекую и вместе с тем достаточно понятную и определенную цель, — то есть собирание себя на своем пути. У одного из классиков — у Юнга — это называлось таким немножко неуклюжим словом «индивидуация», то есть собирание всего, что ты чувствуешь собой, и продвижение этого куда-то, где ты предчувствуешь смысл. Поэтому я вам сейчас рассказываю эти, казалось бы, далекие, а, в общем, совсем не далекие вещи, чтобы чувствовалось, куда и к чему все это идет, и чтобы не попали вы в ловушку демотивированности, когда удается отказаться от того, сего и чего-нибудь еще. Потому что вот тогда-то, и там-то начнется настоящий поиск.