1.
Работу в тройке, основные правила которой усваиваются на Бейсике, можно продолжать самостоятельно, вне группы и вне работы с терапевтом. В московском психотерапевтическом сообществе работа в тройках (разного «формата» и с разными задачами) достаточно известна, популярна и принята, и многие зарубежные, а теперь уже и московские учебные программы предполагают, что люди могут проходить обучение, работая в тройках и лишь изредка встречаясь с приезжающими руководителями. Почему именно тройка? (Больше в некоторых случаях можно, меньше — нет.) У кого-то из последователей Успенского я наткнулся на замечание, что для работы нужны как минимум три человека, потому что они могут разделить между собой три силы; сам по себе человек не может работать (если только он не настолько продвинут, что умеет разделять себя на троих, — чему можно научиться лишь после того, как пройден реальный опыт работы в тройке, то есть посредством интериоризации), но трое, представляющие три силы, что-то могут. Это самое общее соображение.
Для нас же конкретно трое участников сессии — это исполнители трех основных функции, описанных в «Правилах бейсика»: Рассказывающий, Расспрашивающий и Супервизор.
Следующий очень важный момент, и по существу и по форме: собираясь втроем, нужно очень жестко отделять моменты работы от перекуров с чаепитием. Это совсем не так очевидно, как можно было бы подумать, и большое количество троек погорело именно на этом. Поэтому я с этого начинаю, и советую найти формы, будильники (которые, как известно, нужно постоянно обновлять), которые будут вам обеспечивать четкое и жесткое разделение Работы-в-тройке и всех остальных форм общения (естественно, что когда трое собрались, при этом много чего может быть — от «во имя Мое» до «сообразим на троих»). Например, такой формой-будильником для начала может быть включение магнитофона (через некоторое время этот будильник, как всякий другой, может перестать работать, но для начала хорош).
В работе, когда она идет, кто-то обязательно Рассказывающий, кто-то обязательно Расспрашивающий и кто-то обязательно Супервизор. Возможны редкие исключения, когда функции иные (кто-то, может быть вспомнит, что я такие вещи показывал), но очень строго контролируемым образом. Основная форма требует, чтобы работающие четко разделили функции.
Конечно, функции участников должны меняться от сессии к сессии. Не рекомендуется (без специальных оснований) две сессии подряд оставаться в одной и той же функции. Но каждая сессия требует, чтобы функции были разделены и сохранялись (сама сессия может быть различной по времени, как правило от 20 минут до часа; если необходимо больше, это уже предмет специального обсуждения).
2.
Немного об обязанностях исполнителей функций. Начну с типовых, хотя возможны всяческие исключения.
Основное определение роли Рассказывающего в сессии состоит в том, что он задает основное содержание сессии. Это не значит, что все содержание должно принадлежать только ему. Возможны всякие «привнесения», например, Расспрашивающий может предложить какие-то фрагменты своего содержания для сопоставления. Но идея состоит в том, что сессия (как единица работы) проходит на психологическом поле Рассказывающего. Итоговое, результирующее гештальтoобразование тоже осуществляется на его материале.
Обратите на это внимание. Трое должны провзаимодействовать, создав некоторое единое психическое поле (те, кто слышал про уникальность психического поля каждого индивида, имеют возможность здесь удивиться и насторожиться). Поскольку функции разделены, трое имеют возможность объединиться на одном психическом поле — на поле Рассказывающего: в этом объединении не только основной материал для гештальтообразования, но и гештальтообразующий интерес, а в конечном итоге и сам гештальт принадлежат Рассказывающему.
Почему это возможно? Именно в этом и состоит «цимес» расклада, его функциональное единство. Расспрашивающий (а тем более — Супервизор) уступают функцию гештальтообразования интересу Рассказывающего. Именно этим так мощен «бейсик», поэтому он и является практикой «коммуникации».
При этом, как вы понимаете, Расспрашивающий должен сложным образом распараллеливаться. У него же как у «просто человека», вне его функции, существует свое собственное психическое поле, образуются свои гештальты, возникают свои интересы, реакции и много еще чего. Но это должно идти параллельно (таким образом, эта работа является прекрасной практикой «распараллеливания») и может быть вынесено на поле-стол сессии только в той мере, в какой Расспрашивающий считает это необходимым для гештальтообразования Рассказывающего, — и не больше.
Это очень трудно. Из-за неспособности это делать многие путают Работу с личными отношениями, в которых потом вязнут: обнаруживается, что как только гештальтообразование Расспрашивающего по своей интенсивности переваливает за определенную черту, он забывает, что он — именно Расспрашивающий, ему уже не до того, он уже влип в «отношения». Ему уже хочется «полечить» Рассказывающего. Особенно если в тройку собрались люди, находящиеся в сложных взаимоотношениях, у Расспрашивающего может возникать желание навязывать Рассказывающему свою точку зрения: «Вот я сейчас тебе объясню, как обстоит дело, и так объясню, что ты будешь себя вести потом так, как мне удобно», — думает про себя муж, сажая жену в кресло Рассказывающего.
Так вот, первая функция Супервизора — следить за тем, чтобы Расспрашивающий не соскальзывал со своей функции, которая состоит в том, чтобы помогать Рассказывающему в его, Рассказывающего, гештальтообразовании, — и ни в чем больше.
В более или менее устойчивых тройках личные отношения возникают обязательно. Не хочу сказать, что этого нельзя проявлять; я даже скажу наоборот — это должно найти свое выражение, раз уж это есть, и раз это динамика и сила. Проявлять нужно обязательно, но только в рамках установленной формы.
Итак, Рассказывающий предоставляет свое содержание и осуществляет гештальт-образование. Расспрашивающий катализирует его гештальт-образование всеми известными ему методами. Супервизор следит за тем, чтобы Расспрашивающий не вносил сюда никакой лишней («личной») заинтересованности. В частности, чтобы облегчить жизнь Расспрашивающего, можно поставить специальную «корзину для заявок», в которую он может класть то, что отвлекает его внимание: «Остановитесь, пожалуйста, на секундочку: я хочу здесь отметить, что такой поворот движения Рассказывающего наводит меня на представление о моей проблеме, и мне хотелось бы, чтобы на одной из следующих сессий мы к этому вернулись».
3.
Что может быть темой Работы? Этот вариант бейсика может включать множество частных тем, которые не нашли своего места в основном описании бейсика просто потому, что за 5-6 занятий всего не охватишь. Общая идея состоит в том, что Рассказывающий рассказывает о каком-то узле в своей жизненной ткани: скажем, о том, как организовано у него время, или о том, как он живет в отношениях мальчиков-девочек, как он/она себе это представляет, или о важных событиях своего детства, — разные темы, которые для каждого из участников живо трепещут.
Всякий, кто начнет действительно в тройке с этим работать, сразу увидит, что это чрезвычайно мощное «устройство», которое заставляет Рассказывающего переработать, перелопатить, пройти, осмыслить в себе содержание с такой интенсивностью, которая невозможна в десятке часов обыденных разговоров. Если Расспрашивающий действительно заинтересован и хорошо делает свое дело, он расспросит таким образом, чтобы довести Рассказывающего до подлинного гештальтообразования, чтобы у него концы с концами этого гештальта либо явно сошлись, либо явно не сошлись, чтобы он это увидел.
4.
Теперь о разделении ответственности. Не следует думать, что Рассказывающий не несет ответственности за работу. Он отвечает за качественное представление своего материала в рамках задачи. В это входит то, что он постарается вспомнить и рассказать все, что имеет отношение к делу, не будет валить все в одну кучу и подсовывать вам то, что к делу отношения не имеет, — одним словом, Рассказывающий (как и остальные участники тройки) должен хорошо и внятно работать.
Во-вторых, Рассказывающий отвечает за свое гештальтообразование, т.е. за то, что с его материалом что-то происходит.
Вообще Рассказывающий делает все, от него зависящее, и «во всю свою прыть», а не валится мешком и не просит, чтобы «с ним» работали.
За что отвечает и что делает Расспрашивающий? Он слушает Рассказывающего и расспрашивает его в модальности бейсиковой коммуникации. Это мы знаем, это мы умеем (или учимся).
За что отвечает Супервизор? (Я сейчас говорю не о том, что он с этого имеет, а о том за что отвечает). Прежде всего, он отвечает за безопасное протекание всей ситуации.
В. А Расспрашивающий разве не отвечает за безопасность?
М.П. Насколько умеет — отвечает. Однако ему легко превратиться в «хотевта»: ему же очень хочется успешно осуществить свою работу, то есть хочется, чтобы Рассказывающий «продвинулся», хорошо образовал свой гештальт, а заодно стал умнее, чище, лучше. Но тогда ситуация оказывается небезопасной.
Поэтому и нужен Супервизор, который следит за тем, чтобы все не соскальзывали со своих функций, и отвечает за безопасность ситуации. Причем отвечает до такой степени, что в реальной работе, если пару «захлестнуло», и Супервизор чувствует, что становится слишком небезопасно, он выключает магнитофон и говорит «брэк». После этого уже никто функционально не отвечает за то, что будет дальше, потому что то, что будет дальше — это другая работа, о формах которой нужно особо договариваться.
Во-вторых, Супервизор в несколько большей степени, чем остальные, отвечает за то, чтобы работа была работой. Конечно, все за это отвечают, все стараются об этом помнить, и если двое «заснули», то есть увязли в «простом разговоре», а один вспомнил, что собирались же проводить сессию, тогда тот, кто вспомнил, «будит» остальных. Но Супервизор, который (по идее) меньше других вовлечен в содержание, отвечает за то, что сессия — это сессия.
Супервизор отвечает, — настолько, насколько может, — за методическое обеспечение сессии. Рассказывающий в минимальной степени отвечает за методику, он отвечает за материал, за движение по своему материалу, со всеми сопутствующими эмоциями и прочим. Расспрашивающий вовлечен в то, чтобы повернуть это так и сяк, он использует какой-то метод или какой-то набор методов (не всегда методически рефлектируя, что он делает, часто двигаясь по интуиции), а Супервизор отвечает за широту обзора методов и постоянно держит в уме набор альтернатив.
В отношении прав и обязанностей Супервизора сессия может быть организована по-разному. Можно договориться, что Супервизор вправе вмешиваться сам; можно договориться, что отмечаются определенные временнЫе точки сессии, когда он вмешивается; можно договориться, что он вмешивается только по запросу Расспрашивающего, или/и Рассказывающего.
При этом я настаиваю на соблюдении жесткого правила, что в сессии исключается коммуникация между Супервизором и Рассказывающим. Даже если это три близко знакомых человека, и вроде бы «всем все понятно», следует соблюдать некоторые чисто формальные ритуалы. Если Супервизор считает необходимым расспросить Рассказывающего о чем-то, он должен обратиться к Расспрашивающему и попросить его задать соответствующие вопросы. Это, среди прочего, напомнит ему, что он сейчас — Супервизор, и что все его «личные» соображения и интересы сейчас «не к делу»: его задача — методическое обеспечение. При этом Расспрашивающему — если он согласился с нужностью такого вопроса в этот самый момент — следует, несмотря на то, что его Рассказывающий все слышал, не полениться и не постесняться «процедурно» (ритуально) повторить — или переформулировать — предложенный вопрос уже от себя, авторизовав его таким образом и приняв на себя ответственность за него.
Можно — и очень полезно — включить в процедуру возможность для Супервизора, после завершения расспроса Расспрашивающим, самому занять это место, то есть стать Расспрашивающим, предложив бывшему Расспрашивающему теперь место Супервизора. Зная, что у него будет возможность удовлетворить свое (естественное) любопытство, Супервизор сможет более полно сосредоточиться на собственных задачах.
5.
И, наконец, возможна еще одна форма работы в тройке, о которой я хочу сказать напоследок. Это освоение теоретического материала.
Я все время чувствую большую неудовлетворенность по поводу того, что у меня в группе плохо поставлено (вернее — никак не поставлено) теоретическое обучение: есть лекции, есть книжки — читай и будь доволен... По-видимому, это неправильно.
Я категорически против насильственного «контроля за усвоением материала», типа экзаменов, зачетов, отметок и т.п., да еще если за этим следуют определенные социальные санкции (а они всегда так или иначе следуют). С другой стороны, я хорошо понимаю, что без многократного пересказа, без того что в ВУЗах называют «семинарами», освоение не происходит. Я сам в свое время делал этого очень много, — писал (ради заработка) рефераты, обзоры и т.д., поэтому я делать это умею и часто бессознательно полагаю, что и все это умеют, — а на самом деле это, наверное, не вполне так. Даже, когда клиент начинает пересказывать сессию, которую я с ним провел, у меня возникает много удивления.
И вот я хочу для работы в тройках предложить такой эксперимент: пересказ фрагмента теоретического материала. По той же самой схеме, когда Рассказывающий рассказывает, а Расспрашивающий расспрашивает, с твердым пониманием, что речь идет не о контроле усвоения, потому что Рассказывающий рассказывает, как это отложилось у него, как он понял, и Расспрашивающий расспрашивает как это отложилось у Рассказывающего. И только в случае, если Рассказывающий вышел сам на какие-то неувязки и сам задает вопрос, можно на этот вопрос ответить, что-де «у меня это вот так», или предложить сопоставление: «Я думаю об этом вот так, а ты как?»
Еще раз: меня принципиально не устраивает ситуация экзамена, потому что там предполагается, что есть какое-то «нормативное» содержание, усвоение которого может и должно быть проконтролировано. А в тройке все содержание принадлежит Рассказывающему, и Рассказывающий передает свое представление об определенном законченном фрагменте теоретического материала.
Чем здесь занят Супервизор? Здесь очень важно, чтобы он не вовлекся в обсуждение теоретического материала. Супервизор как всегда занят процессом, он следит за тем, чтобы индивидуальное субъективное психологическое поле клиента (Рассказывающего) оставалось его индивидуальным полем. Рассказывающему не предлагают усваивать культурно-нормированную точку зрения.
Если бы нам эту вещь удалось попробовать, это было бы очень здорово.
6.
В. Мы нашли полезным обсуждение прошедшей сессии. Как это может быть организовано, входит ли это в саму сессию?
М.П. Действительно, это очень важный момент. Обсуждение сессии может происходить как за чаем, в свободном режиме, так и в виде специально организованной процедуры с лидером (отвечающим за порядок при обсуждении) и магнитофоном, как специальный раздел сессии.
(Кто-то рассказывал, что однажды Супервизор попросил Расспрашивающего пересказать сессию, и это оказалось очень неожиданным для всех и полезным.)