1.
То, что мы понимаем под Работой, — в особенности психотехнической, — устроено таким образом, что кто-то, именуемый «Я САМ», должен работать «над» кем-то, именуемым «Я САМ», и нужно, чтобы это не замкнулось в бессмысленную возню, как в известном цирковом номере «борьба нанайских мальчиков», когда выбегают на сцену два маленьких человечка и долго-долго борются, а потом поднимается во весь рост один здоровенный мужик, у которого к поясу привязаны две тряпочные «головы»…
Значит, если Я САМ должен быть работающим, и Я САМ должен быть предметом этой работы, то между нами должно быть что-то очень реальное, — не менее реальное, чем эти МЫ САМИ, желательно даже более реальное. Это «что-то» и есть организация Работы. Хорошие вещи, которые мы имеем и даже иногда умеем, должны быть так организованы, чтобы они у нас (или мы у них, как посмотреть), были в доступе.
2.
Организация Работы — это, во-первых, дело, которое нужно делать каждому из нас, во-вторых, это дело ответственности каждого из нас. Некоторые надеются, что достаточно просто ходить на группы и на индивидуальную терапию, и Работа сама собой благодаря этим хождениям организуется. Это не так. Нужно организовывать свою Работу.
Впрочем, некоторые ухитряются так организовать свою работу, чтобы ходить сюда много лет, и чтобы при этом ничего не происходило. Для некоторых это законно. И.Н. Калинаускас утверждает, что при каждой школе должно быть убежище. По-видимому, при нашем детском саде тоже должно быть убежище. То есть должна быть возможность для людей, которые чувствуют себя то ли не уверенными в жизни, то ли не при деле, куда-нибудь ходить. Но тогда не стоит думать, что такие люди занимаются Работой.
Организация Работы — очень непростое дело. Любой проектировщик, любой производитель работ, любой начальник хорошо знает, что самые лучшие планы никогда не выполняются в точности. В нашем деле это тем более верно, потому что мы, во-первых, имеем дело с плохо организованным Тоналем, который мы пытаемся организовать лучше; во-вторых, мы имеем дело с надеждой на контакт с Нагвалем, а он вообще непредсказуем, и никому никогда не известно, что он с нами сделает. Если пользоваться теуновскими любимыми формами речи, надо сказать так: воин должен постоянно организовывать свою Работу, никогда не надеясь, что ему это удастся.
3.
Чтобы это не было просто смешной фразой, ее надо раскрыть, пояснив иерархию некоторых психических функций внутри Работающего человека, аналогичную иерархии должностных лиц в хорошей организации.
Прежде всего, там есть центральная фигура — Прораб: тот, кто отвечает за осуществление Работы. У него есть Исполнители, а над ним есть Начальство, которое ставит ему задачу. Начальство имеет две функции: властвующую и думающую. Если не уметь различать эти функции и организовывать их, мы будем постоянно наталкиваться на одни и те же грабли.
Итак, во-первых над Прорабом есть система власти. Кстати, каждому из нас следует изучать в себе систему «власти и подчинения», которую у нас, в некотором соответствии с психоаналитической традицией, принято называть Эго. В системе Эго, как мы знаем, возможны разные сбои и ловушки — коррупция, злоупотребление служебным положением и пр. Это, в основном, предмет психотерапии.
Другая линия функций начальства — штаб. Это функционалы, которые думают, что и как нужно делать. Того, чем занимается штаб, начальник, осуществляющий властные функции, делать, как правило, не умеет и уметь не должен. Власть и штаб — разные функции, хотя у человека и тем, и другим занимается так называемая «новая кора» головного мозга, неокортекс.
Итак, мы имеем, как минимум, следующую дифференциацию функций: штаб, власть, прораб, исполнитель. Командует власть, но власть, которая командует, во-первых, не создает планов, потому что планы создает штаб, во-вторых, не занимается исполнением, хотя должна очень хорошо знать способности своих исполнителей. С другой стороны, исполнители не имеют права думать о том, исполнять или не исполнять то, что им приказано.
Вот простой пример, чтобы было понятно, как эта система устроена и работает, или как не работает там, где она не устроена.
Студентка жалуется, что не может заставить себя сесть готовиться к экзамену. Я начинаю выяснять, почему. Она рассказывает: во-первых, мне не нравится этот предмет, к которому я готовлюсь; во-вторых, я не уверена, что мне нужно учиться в этом институте, и т.д. Между тем, та функция, которая отвечает за то, чтобы сесть и готовиться к экзамену, такими вопросами задаваться вообще не может. Если уж ты села готовиться к экзамену, и у тебя перед носом книжка, так сиди, читай книжку и думай про то, что там написано. Такого рода неорганизованность функций характерна для обычного человека и недопустима для человека, взявшегося работать над собой.
Смотрите, как это должно быть устроено. Некто, имеющий на это право, отдает команду: «Сажусь готовиться к экзамену». После этого все мое внимание отдается учебному предмету, которым я в данный момент занят. Затем мне, может быть, поступает от исполнителя сигнал обратной связи: «Слушай, я читаю этот учебник и понимаю одну фразу из трех. По-видимому, у меня нет достаточной подготовки, чтобы читать этот текст». Этот сигнал идет наверх, до самого штаба. Штаб, получив обратную связь, начинает думать, что ему в этой ситуации делать. Штабу известно, что я просачковал предыдущий семестр, и теперь пытаюсь одолеть предмет без достаточной базы. В штабе знают, как обходиться с этими вещами (или, если не знают, обращаются к эксперту), а Исполнитель и Начальник этого не знают. В штабе обсуждают, какие существуют возможности выхода из ситуации. Во-первых, можно вернуться к материалу предыдущего семестра, пройти его достаточно быстро, потом пройти материалы этого семестра и по-хорошему сдать экзамен. Штаб рассчитывает, сколько на это уйдет времени, энергии, получается или не получается. Есть и другая возможность: пойти к преподавателю и заплатить столько, сколько стоит нужная отметка. Может быть, есть еще какие-нибудь возможности. Например, отложить экзамен на осень.
Может быть, штаб запросит информации у исполнителей. «Слушай, — спрошу я себя, — а насколько мне вообще интересен этот предмет, хочется ли мне им заниматься?» Есть специальный параметр — энтузиазм в войсках. В штабе он будет просто отслежен, как параметр, имеющий отношение к ситуации. Внизу «рядовой необученный» рвет на себе тельняшку, говорит: «Не хочу заниматься тензорной химией. Не хочу учиться, хочу жениться». В штабе это учтут, и отработают в виде параметра ситуации, придут к какому-то выводу, после этого составят и передадут командованию план кампании.
А вопрос о том, нужно ли мне учиться в этом институте, — вообще вне компетенции той субличности, которой следует готовиться к экзамену по определенному предмету, и если при сидении над учебником он возникает, — это просто дефлексия, в терминах гештальттерапии, то есть отвлечение от дела «на сторону».
Важно, что сами по себе исполнители не имеют никаких прав, кроме того, чтобы, во-первых, исполнять — пока живы, и, во-вторых, передавать информацию наверх. Если система организована толково, то обратная связь с благодарностью принимается, учитывается, и сверху оперативно идут гибко изменяющиеся решения.
Если же исполнитель начинает обсуждать со штабистами, стоит ли выполнять то, что приказано, а система власти это в человеке допускает, — то это совершенно дезорганизованная психика. Такого внутри себя допускать нельзя.
Но некоторые, не понимающие в деле, думают, что альтернативой этой дезорганизации является простое упрямство, принимаемое за упорство: решил и буду делать, несмотря ни на что. Это — другой край, тоже ошибочный. Штаб должен очень тщательно отслеживать все, что происходит, и гибко, алертно, в реальном времени отрабатывать всю обратную связь и предлагать планы действия, соответствующие моменту. Но, хотя планы действия могут меняться очень гибко, они всегда есть планы действия. Если они приняты, они превращаются в закон, — до ближайшей коррекции, конечно, — и дело власти настаивать на воплощении этого плана в жизнь, а дело исполнителя — исполнять. Прораб же занят тем, что следит, чтобы все выполняли свою работу.
4.
В другом месте шла речь о такой классификации, как оглашенные, верные и посвященные. Почти все мы — оглашенные. Для оглашенных Работа является не более чем одним из моментов жизни, а другие моменты, когда они начинают быть очень значимыми и напряженными, готовы эту Работу отодвинуть. Между тем некоторые стрессовые моменты жизни можно сделать одновременно и моментами Работы. По-видимому, одна из функций Прораба может состоять в том, чтобы обеспечивать эту связь Работы и «жизни» (которая еще не стала Работой).
В обычном режиме оглашенный работает над собой, жизнь его более или менее уравновешивается, и вдруг — бац! — на службе у него что-то случается. Все соскакивает с рельс, и человек начинает реагировать привычным для себя образом. А потом, когда момент прошел, начинает думать, что надо было вести себя совсем не так, надо было держать себя в руках, и пр. Возможно, что одна из задач Работы состоит в том, чтобы подготовить человека к принятию на себя стрессов и трудностей жизни. Это очень непростая вещь.
Сейчас очень многие интеллигентные люди настроены на Работу-над-собой, это принято, это даже модно. Но все это предполагается «в свободное от (основной) работы время». Для «совсем оглашенных» это естественно, но для начавших реально Работать нужно стараться как раз основные моменты жизни захватить как территорию Работы. Это выводит нас к необходимости просмотреть все три «угла» нашей основной схемы: образ жизни, образ себя и образ мира, — как возможное поле для Работы, чтобы, заранее предвидя стрессы, настроить себя на то, что когда они придут, они сами дадут нам энергию для Работы. Это одна сторона дела.
Вторая сторона дела выглядит следующим образом. Некоторые из присутствующих стабилизировались в некоторой жизненной ситуации, которая представляется им тупиковой и по поводу которой существует некоторая договоренность с собой, что-то типа: «Ну, ладно, вот так оно есть, сделать с этим ничего нельзя». Наверное, Работа должна быть в состоянии выводить человека из этих тупиков. Хотя, наверное, из общих соображений, нетрудно предположить, что выход этот должен быть достаточно дорогостоящим, то есть стОящим значительных изменений всей системы гомеостаза: представления о мире, представления о себе и образе жизни.
Тупик состоит в следующей контроверзе. С одной стороны, есть в моей жизни нечто, что меня очень круто, принципиально не устраивает. С другой стороны, вся система моей жизни устроена таким образом, что с этим ничего нельзя сделать. Типичный пример: человек, которого не удовлетворяет его работа (служба), при том, что система жизни устроена таким образом, что ему нужно содержать жен, детей, собак, кошек… Возможно, в некоторых случаях нужно принимать резкие экзистенциальные решения: уходить, менять работу. Но совсем не факт, что всем и всегда это нужно, и совсем не факт, что всегда это возможно, потому что если система прочно установилась, то, наверное, ее прямой и грубый слом может не быть тем, чего хотелось бы.
Тогда возникает вопрос, где в системе могут быть возможности тонких перемен, но таких, которые через некоторое обозримое время приведут действительно к большим серьезным изменениям образа жизни, причем к изменениям, может быть, неожиданным.
Возможно, что при не удовлетворяющей работе выход будет совсем не в том, чтобы сменить профессию и род занятий, а в смене, например, уровня духовности, или интеллектуального уровня, или эмоционального уровня, или просто меры интенсивности жизни.
Или, например, клиента не устраивает его пара, или отсутствие пары. И клиент тычется в это из года в год. Так, может быть, клиенту нужно перестать биться лбом об эту стенку и посмотреть, что не так в нем самом. Может быть нужно поработать над достижением естественного для себя социального, интеллектуального, эмоционального уровня, имиджа, — или еще чего-то в этом роде. Конечно, не стоит воспринимать это слишком прямолинейно: «Вот я себя подтяну, и Она придет». Скорее со временем Работа приведет к таким изменениям уровня жизни, что вся проблема будет смотреться совсем иначе. В частности, скорее всего сильно изменится характер требований и ожиданий по отношению к партнеру.
5.
Тут мы можем вернуться к роли Прораба и организации Работы. Если наметилась определенная стратегия, то дело Прораба проследить за тем, чтобы новое направление Работы заняло в жизни достаточно весомое место. Это не просто. Потому что жизнь, стоящая на крупных «несущих конструкциях», очень устойчива и инертна.
В этом месте Прораб обращается к штабу и говорит: «Ребята, вы у меня умные, сообразите, что мне надо делать». Ребята, допустим, выдают ему некоторый план, самый фантастический. Если Прораб соглашается попробовать, тогда надо честно пробовать, не играя в берновскую игру «Посмотри, как я старался (но только у меня ничего не вышло)». Значит, если план эксперимента принят, надо передавать его на систему власти и добиваться исполнения.
6.
Попробуем подытожить основные идеи сегодняшней лекции.
Первое. Работа должна быть организована, и без организованно проводимой Работы ничего не будет. Вы можете стоять с Работой совсем рядом, вы можете ходить ко мне по семь раз в неделю, но все равно ничего не будет. И за организацию Работы каждый отвечает сам. Что не исключает возможной помощи психотерапевта в наработке необходимой для этого структуры психики.
Второе. Организация Работы требует дифференциации функций, как минимум на Планировщика, Власть, Исполнителя, — с возможностью детализации там, где это необходимо. Планировщики могут составлять команду, власть организуется в иерархию, от генерала до ефрейтора; исполнители могут тоже быть командой субличностей.
Третье. Есть еще специальная функция — Прораб, дело которого следить, чтобы вся эта машина вертелась, и организовывать во времени и пространстве работу тех или иных функций: когда и над чем нужно работать штабу, когда и что нужно принять к исполнению внутренней властью, когда и что нужно неукоснительно исполнять. И ему же, Прорабу, надо следить за тем, чтобы все выполняли свое дело, и никто не пытался неквалифицированно вмешиваться в чужое. В особенности, чтобы недовольный исполнитель не лез корректировать штаб и не ломился противостоять власти, чтобы власть не пыталась захватить позиции больше, чем чистое и честное руководство исполнением принятых решений, не использовать свое положение в корыстных целях. И чтобы штаб — проектировщики — не забурялись в философско-теоретические кайфы, а решали конкретные задачи по планированию текущей работы, и не забывали получить обратную связь от исполнителя.
Вопрос. Штаб, значит, имеет большую власть, чем сама власть, ведь он же решает?
М.П. Штаб в принципе не должен иметь никакой власти. Его сила состоит в том, что он зарекомендовал себя, как способный к созданию реальных планов по решению реальных проблем, чего никто другой в этой системе не может.
Вопрос. А зачем в принципе штаб и власть разграничивать?
М.П. На вкус это очень разные психические функции. Когда ты думаешь, ты думаешь и не занят делом, а когда надо идти делать, то думать уже невозможно, надо делать. Тот, кто думает, в принципе не должен заботиться о том, как заставить это сделать. А тот, кто исполняет, не должен заботиться об обдумывании деталей плана. В частности, там разное время. Штаб как бы всегда вне текущего момента, он отдельно сидит и думает. Или, точнее, штаб живет во времени обратных связей и корректировок, и это не то время, что время исполнителей или руководителя.
Вопрос. А каким образом ставится вопрос цели и смысла в самом глобальном плане? Или даже более частный вопрос выбора приоритетов: ту проблему решать или эту? Это же может по-разному решаться. Кто решает и почему? Почему так получается, а не иначе?
М.П. Этим занимается Прораб в режиме экзистенциального выбора.
Вопрос. То есть получается, что мы всегда отождествлены с двумя фигурами одновременно: Прорабом и еще кем-то?
М.П. Даже еще шире. Есть Прораб, как целостность организации Тоналя, и есть Сила. И вот то, что Кастанеда называет «целостность себя», это очень тонкое взаимодействие Прораба с Силой. Тонкое, точное и непредсказуемое. А уже он сам внутри себя организуется как система функций, распадается на эти функции, осуществляет их с той или иной акцентировкой.
Вопрос. «Функции» — это звучит как-то одним образом, это отдельная тема, а вот «фигуры» — звучит уже по-другому. С функцией не надо отождествляться, а с фигурой: вот сейчас я — исполнитель, сейчас я — власть. Как эти переходы осуществлять?
М.П. Нет, фигуры — это внутренние субличности, относительно которых действует формула: «Чем бы я ни был в данный момент, я всегда не только это», — то есть всегда за сценой наблюдает Прораб, смотрит, чтобы исполнители делали свое дело, штабисты — свое. А я — это я. И ты — это ты. Но чтобы мы могли придти или не придти туда или сюда, вся эта машина, организованная таким образом, должна работать.