Благожелательное произвольное внимание — основное (если не единственное) собственное достояние человека.

Психотехника

Несколько раз за последнее время натыкался на то, что вещи, которые мне представлялись очевидными, не всем известны.

Речь идет о том, что разумный тайм-менеджмент вовсе не стремится организовать («структурировать») все то время, которое попадется на глаза организатору («органайзеру» в штанах или юбке).

Организованное время можно представить себе как фигуру на фоне не-организованного времени. Это похоже на то, как писал Г.Г.Нейгауз о фортепианной игре: «Звук должен быть закутан в тишину, как драгоценный камень в бархат».

Практически это значит, что нужно предполагать какое-то время, которое «ничем не занято», и только на фоне этого времени появляются фигуры: занятия, которым отводится то или иное определенное время. Попытки распределить все время ведут к тому, что либо (в лучшем случае) планы не выполняются, либо, если они выполняются, рано или поздно (чаще рано) наступает переутомление/перегрузка/срыв и всякое планирование (а также выполнение) вообще прекращается.

Далее, нормальное «рабочее» время тоже неоднородно. Во-первых, нужно учитывать фазность бодрствования (аналогичную фазам сна), то есть флюктуацию (ступенчатую и континуальную) меры внимания, работоспособности и пр. Во-вторых, в нормально проводимом рабочем времени работе как таковой отводится не все время, необходимы перерывы, которые у разных людей занимают разное время, иногда до половины. Так что три-четыре часа «чистого» рабочего времени могут занимать от пяти до семи часов физического времени. Опять же, это нормально, важно только чтобы «чистое» рабочее время было эффективно.

Это не относится к гениям, у которых время течет иначе, но нам, людям просто талантливым, следует иметь это в виду и не пытаться превратить себя в рабочие автоматы — это и не психогигиенично, и не полезно для работы.

Есть специальная проблема перехода от неструктурированного времени к структурированному. Например, перехода от «тупизма» за компьютерной игрой к тому чтобы «заняться делом». Я эту проблему не раз обсуждал с клиентами, даже написал текст про это, когда писал колонки для «Ведомостей». Привожу его и еще один текст колонки про тайм-менеджмент ниже.

Чье это время

Грамотный тайм-менеджмент всегда предполагает достаточный объем свободного времени, совершенно необходимого каждому человеку. И тут неизбежно возникает противоречие между «свободой» свободного времени и его «регламентированностью» в общем контексте дня. «Свобода от сих до сих — это как-то странно», — говорила мне клиентка, которой было трудно вовремя лечь спать, а утром трудно встать по будильнику.

Один юный любитель компьютерных игр рассказал мне, как он решил эту проблему. «Я погружаюсь в игру целиком, — объяснил он, — и даже не думаю о том, сколько проходит физического времени, пока я лечу к другим планетам или сражаюсь с волшебными монстрами. Но в программу встроен будильник, который в нужный момент прервет игру и вернет меня «в жизнь». Поначалу было трудно согласиться с тем, что меня выдернули, но потом я решил, что это тоже элемент игры, такая же «стрелялка», отнимающая компьютерную жизнь. Будильник можно поставить так, чтобы не знать заранее, когда именно он прозвенит. Но в более или менее подходящее время он переведет меня в реальность, я пойду спать или помою посуду перед приходом мамы».

Психологически выражаясь, в режим свободы у этого молодого человека встроен режим необходимости, причем встроен по тем законам, которыми руководствуется его режим свободы. Так же в режим необходимости по законам тайм-менеджмента можно встроить допустимые для данного образа жизни моменты свободы.

Самыми важными здесь будут вопросы, кто заинтересован в том, чтобы вернуться «в жизнь», и чье время организует тайм-менеджмент.

Один клиент, чьи успехи по работе были более чем скромными, — а он говорил, что хочет работать продуктивно, — рассказывал мне, как проходит его день. Он встает, совершает привычный утренний ритуал, спешит на работу (на работу почему-то все спешат), как-то проводит время на работе, потом возвращается домой. Дома его ждет (ждет ли?) семья, ждет не дождется телевизор. Вот он ложится спать, и уже снова утро… День сурка продолжается. У меня возникло ощущение, что он чего-то недоговаривает. Я спросил: «Это все?» Он немного замялся и рассказал (уже с другим выражением лица): «Утром я встаю на полчаса раньше всех. Варю себе кофе, как я люблю, а потом тихо сижу со своей чашкой, чтобы никого не разбудить, и это время — мое!» И тут стало понятно, что все остальное время суток — 23,5 часа — просто «не его» время. Наверное, он сдает себя в аренду: сначала в офис, потом семье, потом Морфею… Понятно, что при таком отношении ко времени человеку не поможет никакой тайм-менеджмент. Как говорится, солдат спит, служба идет…

Тайм-менеджмент будет работать только для человека, который стремится оптимально организовать именно свое время, который живет и в компьютерных стрелялках, если они ему нужны, и на работе, если он считает, что это его работа, и дома, если это его дом.

Юный любитель компьютерных игр организовал свое время внешним образом, составляя (не без оглядки на маму) расписание и обеспечивая (тоже не без оглядки на маму) его выполнение. А чтобы вернуться в то место игры, откуда его выдернул сигнал будильника, он пользуется кнопкой «сохранить». Эта условная кнопка «самосохранения» есть у каждого. Если все, что я делаю, мое, если я не сдал себя в аренду, я могу себя вспомнить во время того или иного дела, заметить, что делаю это именно я, что это и есть именно моя жизнь. Есть и простой способ сознательно этому учиться: каждый вечер вспоминать свой день — главные события, интересные встречи, трудности и достижения, яркие переживания. Такая практика поможет, с одной стороны, «авторизовать» время — ведь все это события и переживания моего дня, с другой стороны — совершенствовать организацию времени.

Всегда вовремя

Клавдия Васильевна, доцент некоего института, уважаемый человек на кафедре, любимый студентами преподаватель, обратилась ко мне с простой, на первый взгляд, технической проблемой — проблемой опозданий на работу.

— Взрослый, казалось бы, человек, — рассказывала она, — а вот никак не могу на утреннюю пару придти вовремя, всегда опаздываю минут на десять.

Я про себя запомнил это «всегда», а пока попробовал выяснить, как организовано утреннее время Клавдии Васильевны. Всё как у всех — встать, отправить дочку в школу, разбудить и покормить завтраком мужа, самой поесть, привести себя в порядок — ничего такого, что невозможно было бы сделать так, чтобы выехать на десять минут раньше. Тайна постоянных опозданий явно лежала не здесь. Тогда я стал расспрашивать, как выглядит само опоздание, как Клавдия Васильевна входит в аудиторию, опаздывая на десять минут, как она себя при этом чувствует, как смотрят на нее студенты.

— Студенты смотрят нормально. Они как раз успели устроиться на своих местах, опаздывающие тоже уже вошли и сели, все готовы к моему приходу.

— А случалось, чтобы вы нечаянно приходили вовремя, к звонку?

— Случалось, и не могу сказать, чтобы это мне понравилось. Лекцию все равно начать нельзя, потому что студенты, которые уже пришли, шумно устраиваются, понятно, что ближайшие десять минут будут приходить другие, и тоже шумно рассаживаться, внимания к началу лекции не будет, а я люблю начинать прямо с самого важного, брать, как говорится, быка за рога, и тем, кто не услышал начала, будет уже трудно включиться в процесс. Так что мне приходилось выжидать эти десять минут, только при этом я не знала, куда себя деть: «светиться» перед глазами студентов, не начиная лекции, как-то странно.

— Так может быть вы не опаздываете к звонку, а считаете «стратегически» правильным приходить через десять минут после звонка?

— Получается так, — согласилась Клавдия Васильевна.

С тех пор я имел не один случай убедиться, что так часто бывает: на поверхности сознания человек полагает, что нужно было бы приходить «по звонку», но внутри себя, не всегда сознавая это, опирается на другую стратегию. Люди, как правило, не опаздывают, а приходят тогда, когда на самом деле считают нужным придти, хотя бы это «самое дело» и отличалось от «официальной версии».

Читатель может возразить, что Клавдии Васильевне нужно было бы приучить студентов к тому, что лекция начинается ровно по звонку, что приходить нужно заранее, и т.п. Это, может быть, верно, — но это вопрос крупномасштабного изменения стратегии, что потребовало бы от Клавдии Васильевны не только приходов по звонку, но и многих других мер, в том числе, как принято говорить, «непопулярных». Нужно ли это было в данном случае — вопрос другой, к мнимым «опозданиям» Клавдии Васильевны отношения не имеющий.

Клавдия Васильевна действительно человек взрослый, и она точно приспособилась к ситуации, пока не считала нужным ее менять. А вот тоже взрослый сорокалетний инженер Федор Васильевич рассказывал:

— Когда начальство в очередной раз начало «борьбу за дисциплину», и директор и его замы каждый день по очереди утром вставали у проходной, во мне внутренне все вскипело. Мне, конечно, не хотелось нарываться на неприятности, но я просто не мог заставить себя угождать этим придуркам, которые рассчитывают таким смешным образом повысить производительность нашего унылого труда. И, опаздывая ровно на две минуты (с третьей минуты опаздывающих начинали значимо штрафовать), я проходил мимо надсмотрщиков, гордо глядя им в лицо.

Этот человек тоже приходил вовремя — ровно через две минуты после звонка. Вот какая точность…