1. Прежде всего, хочу напомнить, что мы находимся в мини-цикле, который посвящен специальному проекту — Работе с отрицательными эмоциями.

Маловероятно, что кто-нибудь из моих слушателей реально в своей Работе-над-собой, даже если она осуществляется систематически, готов следовать непосредственно в фарватере идей Гурджиева. Я и сам, будучи приверженцем идей Четвертого пути, не готов позиционировать себя как последователя Гурджиева. Но в рамках уроков Гурджиева, которыми мы все собрались пользоваться, есть такая специальная программа, специальный проект — Работа с отрицательными эмоциями.

Гурджиев четко обозначил, что это то направление Работы, с которого можно начать, потому что оно безопасно в смысле вмешательства в сложные целостные структуры. И понятно, почему это так: так называемые отрицательные эмоции функционально совершенно бесполезны. Отказ от них, преобразование их, купирование их может не нарушить нормальное психическое функционирование человека.

Вместе с тем, это направление много сулит даже в своих первых начальных движениях. Так называемые отрицательные эмоции вездесущи, пронизывают всю нашу жизнь, очень нам эту жизнь портят. Если удается отказаться на самом первом слое хотя бы от одной из них, основной для себя, — это настолько очищает и улучшает жизнь, что это практически реально заметно.

Людей, которые действительно это делают, не так много, потому что люди вокруг нас являются рабами своих отрицательных эмоций, служат им, отдают им массу своей энергии, а, главное, отдают им на откуп свое благополучие. Так что этот проект реально может изменить жизнь к лучшему.

Таков проект. Дальше мы начинаем рассматривать, как устроены эти отрицательные эмоции и как можно с ними обойтись. Прежде всего, оговорю еще раз, что у нас речь идет о микро-социальных отрицательных эмоциях, т. е. о возникновении и проявлении отрицательных эмоций среди так называемых «своих», в области Gemeinschaft. В этом мини-цикле мы не будем рассматривать макросоциальные отрицательные эмоции, это не наша тема. Если мы научимся обходиться с микро-социальными отрицательными эмоциями, то обойтись с макросоциальными мы, конечно, сумеем.

2. До сих пор в этом мини-цикле мы рассматривали определенный тип отрицательных эмоций. Дальше мы очертим саму эту типологию и рассмотрим другие типы отрицательных эмоций. Тип, который мы рассматриваем, связан с тем, что кто-то кому-то что-то сделал или не сделал, включая в это «сделал/не сделал» формирование какого-то аттитюда. Соответственно, это эмоции типа вины, обиды, и дальше в эту сферу входят злоба как агрессивное выражение обиды и ресентимент.

Здесь речь идет о том, что этого типа отрицательные эмоции являются (1) реакцией на фрустрацию ожиданий от «своих» (и от себя по отношению к «своим») и (2) реакцией на фрустрацию управления собой или другими по поводу этих ожиданий. Когда наша клиентка думает, что должна была бы что-то делать, но не делает и чувствует себя виноватой — это типичный пример. Если нам кто-то чего-то не сделал, на что мы рассчитывали и считали себя вправе рассчитывать, т. е. фрустрировал наши ожидания, то мы обижаемся, злимся, раздражаемся, и т. д. И мы пока что рассматриваем этот тип отрицательных эмоций.

3. Давайте теперь посмотрим, откуда берутся эти ожидания по отношению к «своим», откуда берется уверенность, что «свои» люди должны нам что-то делать или чего-то не делать и мы сами что-то другим должны. Откуда это берется, и кто такие в этом смысле «свои»?

Напомню два основания «свойскости», о которых я раньше говорил. Во-первых, это традиция с ее мифами, нормами и прочим. Во-вторых, это потребность в «своих» как какого-то слоя, защищающего от холодного чужого внешнего, бесчеловечного социума, того, что у Тённиса называется Gesellschaft.

Теперь укажу на еще одно основание, психологическое, и с ним мы сегодня будем иметь дело. Речь идет здесь об инфантильном, в той или иной степени, состоянии так называемых взрослых.

Ребенок в норме окружен вниманием, любовью и заботой. Он нуждается в них и в мало-мальски жизнеспособном обществе в том или ином объеме это получает, потому что без этого ребенок нежизнеспособен: не выживает, не вырастает в нормального социального взрослого. Хотя в нашем социуме дети получают этого меньше, чем хотят, меньше, чем им нужно, меньше, чем они рассчитывают, — но получают. И ребенок в рамках семейной системы чувствует себя законным получателем всего этого. И если не получает или получает меньше, чем считает правильным, то обижается на это, считает, что это неправильно.

Взрослеющий человек по мере своего взросления сепарируется и становится шаг за шагом, стадия за стадией способным обеспечивать себя сам как в бытовом, так и в психологическом отношении. Сложившийся, состоявшийся взрослый полностью сепарирован и полностью осуществляет самообеспечение, хотя и в рамках партнерства. Важный момент здесь — чтобы мы не путались: не идет речь о том, что взрослый человек находится в изоляции и его само-обеспечение практически реализуется как одиночество.

Речь идет о том, что, вступая в партнерские отношения, взрослый сепарировавшийся человек так и осознает их как партнерские отношения. Он либо договаривается о какой-то совместности, либо ответственно просит о чем-то, о чем считает нужным и возможным попросить, либо сам оказывает кому-то какие-то услуги и помощь, опять же в меру того, насколько сам считает, что это нужно. Он самостоятелен психологически. У Пёрлза есть замечательный термин «self support» — опора на самого себя.

В рамках нашей темы это и есть то, что можно назвать достойным взрослым человеком. Человек, способный опираться на самого себя, не живет изолированно, он живет и в большом социуме, и в каких-то микросоциумах, среди каких-то «своих». Но все его отношения — это отношения партнерства, а не отношения взаимозависимости.

Инфантил (какими все мы являемся в большей или меньшей степени) не само-стоит, он нуждается во многом. Нормальный взрослый человек тоже нуждается во многом. Но свои нуждаемости инфантил осознает как зависимости, с одной стороны, и как то, что другие люди, «свои», должны ему обеспечивать: на то они и «свои», чтобы ему необходимое обеспечивать.

4. Итак, инфантил считает, что так называемые «свои» ему что-то должны в меру его потребности, необходимости, желаний и запросов. При этом «свои» должны поддаваться соответствующему управлению, так же как ребенок может попросить, и просьба ребенка — это нечто иное, чем просьба взрослого: ребенок просит, сообщая свою нужду и имея в виду, что он имеет законное право получить нужное.

Псевдо-взрослый инфантил не просит во взрослом смысле, он требует, полагая, что «свои» ему все должны, как взрослые ребенку. В рамках своих требований и обеспечения своих потребностей и желаний, он пытается осуществить управление окружающими «своими». Но оказывается, что окружающие «свои» не очень поддаются его требованиям, потому что они живут своей жизнью, с одной стороны, а, с другой стороны, нормы, на которые пытается опираться в своих требованиях наш инфантил, довольно плюралистично разные. Во-первых, разные люди вырастают с разным набором этих норм, во-вторых, что касается норм, то так называемые взрослые люди, будучи инфантильными, по отношению к нормам позволяют себе тоже детскую позицию по формулировке «если нельзя, но очень хочется, то можно».

Окружающие «свои» не очень поддаются требованиям и управлению нашего инфантила, и он оказывается фрустрированным в своих ожиданиях получить что-то и в своих ожиданиях управлять кем-то. Он испытывает то, что мы называем отрицательными эмоциями этого типа.

Отрицательные эмоции замкнуты, заперты. Если нормальная эмоция — это обеспечение некоторой расположенности к определенному уместному действию, тому, на которое рассчитана эмоция, типа «бей, беги, замри» и даже и более сложных, если говорить, например, об эмоции восторга, восхищения при восприятии произведений искусства или возвышенных событий. Нормальная эмоция создает предрасположенность к определенного рода действию.

Отрицательная эмоция не предполагает никакого действия, она предполагает действие невозможным. Обида уже совершена, вина уже имеет место, потому что «я должен и не делаю», и не собираюсь делать, злоба уже констатирует, что мне чего-то не сделали, на что я рассчитывал, и т. д. Отрицательная эмоция как бы касается того, что уже неисправимо, но, тем не менее, как бы должно было бы быть исправимо, и в этом виртуальном пространстве отрицательная эмоция и живет. В рамках отрицательной эмоции наш инфантил предполагает, что произвольность находится у кого-то там, кто-то «мог бы, если бы захотел». А если чего-то не делает или, наоборот, что-то недолжное делает, то это зло-деяние, деяние со злым намерением.

Взрослый же достойный человек произвольность в рамках своего мира, своих ситуаций атрибутирует исключительно себе и движется в этом, осознает мир с точки зрения молитвы, на которую я постоянно опираюсь: «Дай мне силы изменить то, что я могу изменить, дай мне терпение вынести то, что я изменить не могу, и дай мне ума отличить одно от другого».

Достойный взрослый человек свою ситуацию осознает через свою произвольность. Он что-то с чем-то либо может сделать, либо не может сделать. Если не может, то сознательно и намеренно включает терпение. Если может и считает нужным, то делает. И в своей ситуации произвольностью обладает исключительно и только он, меж тем как его партнеры, — и он это хорошо осознает, — находятся в своих ситуациях и их произвольность касается не его ситуации, а их ситуаций.

Я напомню тут картинку, которая позволяет наглядно увидеть, понять, о чем речь. Сидят два человека, «мы с тобой», у нас, казалось бы, общая ситуация. Мы обсуждаем совместное дело. Мы с тобой, ты и я, — но только у меня передо мной ты, а у тебя перед тобой я. Это разные ситуации, хотя вроде бы мы мним, что мы находимся в одной ситуации. Мы находимся в одной общей ситуации до тех пор и настолько, насколько мы можем об этом договориться. Внутренне психологически каждый из нас находится в своей ситуации.

5. Инфантил, который живет возникающими у него по этому поводу отрицательными эмоциями, не знает, что его коммуникант находится в своей ситуации, и что ему нужно обеспечивать партнерство, а не требовать, чтобы его коммуникант находился в его ситуации.

Напомню здесь понятие ментализации, от английского mental, что соответствует mind. Mind — очень многозначное английское слово, хотя общий смысл его более или менее понятен.

Ментализация — это интуитивное предположение, что другой человек, также как я сам, имеет психический аппарат со своими представлениями, программами, надеждами, опасениями, желаниями и т. д., со всем многим, что в этот психический аппарат и его содержание входит, и что поведение человека, — как другого человека, так и мое (с моим еще сложнее), — в значительной степени определяется тем психическим аппаратом, который у него имеется. Ментализация исключает проецирование каких-то представлений и прочего непосредственно на реальность. Ментализация предполагает вместо этого, что другой человек, так же как и я, имеет дело с действительностью, в значительной степени определяемой тем психическим аппаратом, который у человека есть.

Это важно, как вообще по жизни, так и конкретно психотерапевтически. Вместо наивного представления о том, что «как слышица, так и пишица», имеет место представление о том, что психические аппараты, которые у нас разные, и ситуации, которые у нас разные, образуют-формируют для нас разные действительности, о согласовании которых нам нужно договариваться.

Инфантил не ментализирует. Он, во-первых, сам для себя находится в некоторой очевидности по поводу того, чего ему надо, и, во-вторых, на другого проецирует включенность в эту его действительность. Меж тем как достойный взрослый человек, наоборот, основательно ментализирует и понимает, что он находится в своей ситуации, партнер/партнеры находятся в своей ситуации, и обо всем, что нужно, необходимо договариваться.

6. Несколько дополнений. Во-первых, очень бы не хотелось, чтобы кто-нибудь воспринимал эти описания в модальности того, что «хорошие» девочки должны стремиться к взрослению и избегать инфантильности. Я бы описывал это прямо наоборот. Стремление к взрослению и избегание инфантильности — это опция, это возможность сделать свою жизнь легче и лучше. Никаким мамам хороших девочек это не нужно, это нужно самому Работнику, который осуществляет свою Работу для того, чтобы совершенствовать себя и свою жизнь.

Нужно уметь внятно и четко определять, что мне нужно от «своих», какие «свои» мне нужны, какие отношения мне с ними построить, и т. д. Здесь все достаточно индивидуально, идиосинкратично. Интроверту нужно одно, экстраверту другое, разным типам — телесному типу нужно одно, интеллектуальному типу нужно другое, и т. д. Взрослому достойному человеку нужно хорошо определять, чего ему на самом деле надо. И по возможности очищать себя от социальной мифологии, которая предписывает нам, чего нам надо хотеть.

В частности, разным людям нужны разные объемы богатства, власти, деятельности и прочего. За этим нужно следить, над этим нужно Работать, потому что очищение этой сферы идет постоянно, также как идет постоянно развитие и изменение сферы нужности. Это важная тема.

В этой теме нужно различать, что мне нужно самому по себе, а что мне действительно нужно от других людей как от «своих». Можно сказать, что вся система наших отношений со «своими» — это развитие и дифференциация того, что Боулби назвал «инстинктом привязанности». Если младенцу нужен постоянный и непосредственный контакт с мамой, то взрослому сложившемуся человеку тоже очень много чего нужно от «своих» и для «своих». Какие-то психологические обмены совершенно необходимы человеку. При этом нужно понимать, что об этом тоже нужно договариваться, искать соответствующих «своих», обеспечивая себе эту сферу.

В рамках обеспечения своей жизни и правильных отношений со «своими» взрослому человеку часто нужно кого-то о чем-то попросить. Умение не только договариваться совсем на равных, но и просить — тоже важное умение взрослого человека. Напомню, что нужно уметь попросить так, чтобы имелась возможность отказа без ущерба для кого бы то ни было. Нужно отвечать за свою просьбу, т. е. просить, с одной стороны, то, что действительно нужно, а с другой стороны, то, чего ты сам в данный момент не можешь себе обеспечить, и т. д. Это в рамках нашей большой темы — важная психотехническая подтема: умение просить, умение откликаться на просьбы.

7. Как можно начать и продолжить Работу в этой сфере? Начнем с того, что никто из присутствующих законченным достойным взрослым, полностью осуществившим свою сепарацию, не является, нам туда надо двигаться. Это движение непростое, требующее усилий, и т. д.

Мы можем начать с того, чтобы наблюдать и констатировать, как же мы в этой сфере живем, какие у нас есть «свои», какие у нас складываются с ними отношения. У нас для этого есть схема четырехполюсника. Нужно для начала внятно описать свою ситуацию, причем не убегая, не избегая и не сдвигая, а имея в виду свои типичные отрицательные эмоции как диагностический фактор. Не вытеснять и не отыгрывать, а расспрашивать отрицательную эмоцию, что она имеет возможность рассказать.

Все отмеченные партнерства можно-нужно авторизовать, т. е. добиться в них удовлетворения. Если невозможно, то отказаться от них. Если полного удовлетворения добиться невозможно (а это всегда так), то принимать что есть так, как есть. Знать и формировать (по четырехполюснику) меру и качество «свойскости». И при этом учиться терпеть дефицит и дискомфорт настолько, насколько это понимается как неизбежное, потому что в этой жизни никто не может иметь всё, что ему хотелось бы.

8. Хочу все это проиллюстрировать на известном нам примере. Мы говорили о супружеской паре. Она — бывшая аспирантка консерватории, у которой складывался успешный путь в музыкальной карьере, но она вышла замуж по залету, и ей пришлось от всего этого отказаться. Он — слесарь, тоже женился по залету, чувствует себя очень благородным человеком, поскольку согласился жениться, растить этого ребенка по залету, обеспечивать семью и т. д. Она у нас будет Нина, а он будет Вася (с отсылкой к тому, что Василий — это Базилевс).

Мы застали их в момент жестокой ссоры. Она хотела получить от него немножко внимания, он ей в этом, вроде бы, отказал. А она не заметила, что она не попросила об этом внимании, а потребовала с эмоцией ресентимента. И вот так они постоянно ссорятся.

Ей хочется от мужа (не от Васи, а от «своего мужа») семейного тепла, заботы, внимания. Поскольку до этого она жила в семье, где она была окружена этим теплом и заботой и ей оставалось только совершенствовать свою скрипичную игру. Когда она вышла замуж, ее осудили, почти отвергли. И вот она теперь в семье, с мужем, ее семья — это она, муж и ребенок, которому чуть меньше года, и она ждет теперь здесь такого же тепла, внимания, заботы, близости.

А Вася ей этого не дает и не может дать, поскольку Вася вырос в совершенно другой среде, где таких вещей вообще не было, о них никто не знал, не видел, не слышал, представить себе не мог. Там просто зарабатывали деньги, жили как могли, выживали. Такое семейство рабочих.

Я уже рассказывал в этих лекциях о важной вещи, ссылаясь на болгарского Учителя Беинса Дуно. У Учителя есть типология: есть люди обыкновенные, есть талантливые, есть гениальные и дальше есть люди эзотерические ученики. Когда я продумывал историю Нины и Васи, я вдруг обнаружил понимание: на свете есть простые люди. Учитель их называет обыкновенными. А есть то, что Учитель называет талантливыми, я бы просто говорил о непростых людях. Вот мы с вами все — непростые люди. Простые люди на лекции про Гурджиева не ходят.

Во мне всё мое воспитание, вся моя мифология и интроецированная идеология противится тому, чтобы согласиться с тем, что на свете есть простые люди. И что эти простые люди психически находятся на уровне бытия не таком, как мы с вами, непростые люди.

Вот Нина чего-то хочет от Васи, имея в виду свои мифы и представления о браке. Она же вышла за него замуж! А там, наверное, в их залете какое-то увлечение было. Она ему понравилась как сказочное существо, он ей понравился как сильный мужик. И вот теперь ей нужна от него близость, понимание, внимание, совместность и т. д., — а у него ничего этого нет. Ему это не нужно, он не так воспитан. И простые люди очень мало трансформируемы, они живут так, как они воспитаны. Он живет так, как воспитан и проживет так всю свою жизнь.

Простые люди мало способны к ментализации. В масштабах того, что «у мамы плохое настроение/у мамы хорошее настроение» простой ребенок заметить может, но не более того. Представить себе, что у мамы или у его сестры какие-то свои жизненные задачи, проблемы, пути, интересы — не то, что он не может себе представить, а ему это неинтересно, ему это не нужно.

Если наша Нина не безнадежна, или если ей попадется хороший советчик, даже психотерапевт как советчик, она может постепенно начать понимать Васю, осуществляя ментализацию. Хотя, может быть, она приучена к ментализации в своих сферах, где живут всякие Шуберты, а по отношению к живым людям не очень приучена. Но вот ее научили, натолкнули, она начинает осуществлять ментализацию. И вот она начинает видеть этого Васю. Если она честно хорошо осуществляет ментализацию, она начинает понимать, что то, на что она рассчитывает, чего ей хотелось бы, у него нет, не может быть и никогда не будет.

Ей придется теперь взять свою жизнь в свои руки. От инфантильного состояния, откуда она со своим Васей собачилась, постепенно переходить в состояние взрослое и достойное, т. е. начать понимать, что кроме нее самой никто ее жизнь обустраивать не будет, начиная от самых мелочей, т. е. как он на нее посмотрел и что он сказал, и до серьезных вещей — как и куда ей дальше жить.

Вот она взяла это в голову, взяла свою жизнь в свои руки. Поотчаивалась, конечно, но если у нее здоровая психика, она спохватилась, поняла, что жить-то надо как-то. И вот она сама соображает, как ей обустраивать свою жизнь. Она решает, что жизнь с Васей она жить не будет, но ни сегодня, ни завтра расстаться с ним она не может. Родители ее с ребенком не примут, ей нужно как-то рассчитывать на себя, вставать на свои лапы, и вот она начинает к этому приспосабливаться.

Одна из ближайших вещей, которые ей необходимо сделать, это наладить максимально благоприятный фон в ее семье. Она видит и понимает, что сегодня она очень тесно связана с Васей, и в каких-то отношениях на Васю можно рассчитывать, например, у него четко «зашита» программа обеспечивать семью. Он при этом еще немножко выделывается и может даже при случае ляпнуть «я тебя кормлю», но на него можно рассчитывать, и внутренне она могла бы за это сказать ему спасибо.

С другой стороны, понятно, чего он ждет от нее: она занимается ребенком, хозяйством, подставляет ему миску к носу, когда он уходит на работу, когда приходит с работы. Никакие тарелки он на кухню носить не будет. Если она учится ментализации, учится быть тонкой и чуткой, она может четко и точно понять, что она от него получит, чего она от него не получит, что он от нее ждет, а до чего ему дела нет. Опираясь на эти несложные константы, она имеет возможность наладить хорошую благополучную совместную жизнь.

Она понимает, что она от него уйдет, но не сегодня и не завтра. А когда? Скорее всего, из соображений того, что хорошо для ребенка, лучше бы, когда ему 2,5 года, до кризиса трех лет. Она рассчитывает, как ей за это время встать на лапы. Понятно, что ей нужна няня. Вася, конечно, считает, что это блажь: «Нужна тебе няня — заработай!» Она с этим соглашается и видит в этом возможность начать обустраиваться в мире, поскольку ей предстоит дальше самой обустраиваться. Вот так она выруливает и обустраивает свою жизнь.

* * *

С этим кластером отрицательных эмоций мы на этом можем расстаться. Дальше мы перейдем к отрицательным эмоциям типа стыда. Стыд может быть, а может не быть отрицательной эмоцией, и мы посмотрим, как он таковой становится. Ему соответствует презрение, чувство неполноценности — весь этот кластер, направленный на устройство личности. И дальше у нас типологически выяснится еще пара типов отрицательных эмоций.