1. Я начну сегодня с анекдота, который мне недавно рассказали. Он, наверное, старый, но я услышал его впервые и обнаружил в нем самую суть того, что я рассказываю в этом цикле о понимании, и вообще самую суть дела.

Корова в кедах лезет на березу. Ей снизу кричат: «Корова, ты чего? Зачем на березу лезешь?» Она отвечает: «Яблок поесть хочу». Ей кричат: «Корова, на березе не бывает яблок». Она отвечает: «Да у меня с собой».

Тот, кто не согласится хотя бы попробовать понять, что корове на самом деле нужно залезть на березу, чтобы поесть яблок, которые у нее с собой, — тот ничего не понимает ни в коровах, ни в яблоках, ни в этой жизни.

Все мы так живем. Причудливо.

Понимание начинается с того, чтобы согласиться принять, что корове этой на самом деле нужно залезть на березу, чтобы поесть яблок, которые у нее с собой, — она иначе не может. А дальше можно попытаться понять, — если есть соответствующий материал, — как у нее это устроено, зачем ей. Может быть, она совершает подвиг и только как награду за этот подвиг она имеет возможность получить свои яблоки. Может быть, она доказывает, что может. Может быть, это семейное предание, традиция. Нам нужно понять, где у этой коровы есть выборы, где их нет, почему и как она делает те выборы, которые она делает, и т. д.

1а. Все мы так живем, только при этом мы в своем осознании свое лазание по березам рационализируем. Напомню фрейдовское представление о том, что такое рационализация. В эксперименте какому-то юноше в состоянии глубокого гипноза внушают программу, что, когда он выйдет из состояния гипноза, ему нужно взять чей-то зонтик и куда-то с ним пойти. Когда заканчивается сеанс гипноза, он это делает. Его спрашивают: ты зачем взял чужой зонтик? Он начинает объяснять, что, во-первых, он думал, что это его зонтик. — "А зачем тебе вообще зонтик?" — «А вдруг погода испортится», и т. д. «На самом деле» он выполняет постгипнотическое внушение. Но в коммуникации по этому поводу он находит как-бы-рациональные объяснения тому, что он делает.

2. Когда я говорю про понимание, я стараюсь открыть для нас волшебное пространство, где мы выходим за пределы социальных функциональных отношений. Раньше я в лекциях делал акцент на искусстве как художественном творчестве как возможности выхода за пределы влияний «А" в пространство влияний «В». Теперь я могу сказать, что это частный случай, а вообще выводит нас за пределы функциональных социальных отношений именно понимание.

Напомню гурджиевскую формулу, что понимать — значит понимать всё. Чтобы понимать всё, нужно, по Гурджиеву, понимать совсем немногое, но чтобы понимать это немногое, нужно понимать очень многое. Но я бы добавил к этой формуле нечто, что кажется мне существенным: понять — это значит понять некоторое «это» в контексте всего. Мне мало было бы понимания всего, мне нужно понять нечто конкретное про свою жизнь и про жизнь окружающих меня людей в контексте этого всего, — мою жизнь и жизнь людей, до которых мне есть дело. Подняться до понимания всего, но при этом не потерять то, до чего мне есть дело.

3. Для понимания себя недостаточно сознавать или осознавать свои внутренние переживания и состояния, т. е. «как мне» то или се. Это сознаваемое или осознанное переживание — еще не понимание. А понять себя — это значит выйти за пределы того, как мне, и, вместе с тем, выйти за пределы всех возможных внешних описаний ситуации. Понять — значит связать то и другое.

Для описания такого понимания я использовал термин «фрейм». Фрейм — это, с одной стороны, описание моей или чьей-то внешней ситуации со всеми обстоятельствами социальных отношений на некотором определенном уровне, с другой стороны и вместе с тем, — сознавание/осознавание (для себя) или эмпатическое вчувствование (для другого) того, как эта ситуация переживается.

Игры, в которых мы задействованы, устроены сложно иерархически. Мы можем представить себе, как это устроено. Там имеет место многомерность, т. е. каждая игра на определенном уровне вписана не в одну объемлющую игру, а в несколько. Соответственно, выстраиваются сложные иерархии и сложные взаимодействия. Это звучит сложно, но на самом деле это простой социальный анализ. В частности, это то, чем занимается коучинг или теории и практики организации и управления.

Если же мы говорим о фреймах, то каждая игра, в которую я включен на данном уровне и до которой мне есть дело, связана с определенными переживаниями — моими и других участников игры. В понимании фрейма внешнее описание игры связано с внутренними по этому поводу переживаниями. И теперь мы должны иметь дело с иерархиями фреймов, — и они гораздо сложнее, нежели просто функциональное описание иерархии ролей, игр и т. д.

Как мы помним одна из простых техник выхода за пределы Персонажа, — это выход в объемлющую игру. Теперь мы можем говорить о выходе в объемлющие фреймы. Это сложнее, потому что требует описания не только функционала, но и описания иерархической структуры переживаний. Это и есть движение по пониманию.

Приведу пример. Многие из нас имеют такую задачу, намерение, — учить иностранный язык, например, английский. У этой игры, этой задачи есть определенный функционал, — для чего кому это надо. Но чтобы понять, как эта задача живет у конкретного человека, нужно понять это не только функционально. Для некоторых из нас эта игра в изучение английского языка вполне похожа на влезание коровы на березу. Если я постараюсь понять, зачем это человеку, я могу обнаружить самые разные мотивы, намерения, переживания. Кто-то переживает в рамках программы «мне это трудно — значит, надо преодолевать». Кто-то оглядывается вокруг на свою среду и видит, что другие свободно владеют языком, «а вот я»… Кто-то думает о том, что с владением английским легче устроится на работу.

Вот, например, человек пишет в своем резюме «свободное владение английским» или «английский со словарем», и это может быть просто функциональной характеристикой, — но это может быть и значимым внутренним переживанием. Многие люди, приходя на собеседование, беспокоятся по поводу своего ощущения компетентности. Мера владения английским языком, который, бог его знает, понадобится ли, зачем понадобится, — эта внутренне переживаемая мера влияет на внутреннее ощущение: владею — не владею — насколько владею, это создает какие-то оттенки ощущения собственного достоинства на этом собеседовании.

Тут может быть много реальных переживаний, причем эти переживания из разных субличностей. Они взаимодействуют, пересекаются, накладываются друг на друга, создают, с одной стороны, мотивацию для намерения, с другой стороны, сопротивления разного рода. Все это, если мы хотим понять корову, которая лезет на березу по-английски, нам нужно иметь в виду. И если нам есть до человека дело, нам можно/нужно это прочувствовать, — как ему со всем этим. Какая-то часть жизни, большая или меньшая, практическая или в переживании не-до-намерений человека определяется игрой в изучение английского языка. Там мы можем увидеть иерархию фреймов.

4. Теперь шажок в сторону волшебного. Как бы предполагается, что все мы здесь находимся в поисках чудесного. И тогда одна из наиболее важных для нас иерархических линий организации фреймов — это движение в сторону понимания своего места во Вселенной. Для начала — своего места в рамках своего рабочего коллектива или семейной системы, и дальше — по иерархии фреймов вплоть до Вселенной, то есть каждый раз не только функционально, но и с пониманием, что это мне и как мне это.

Если говорить о такого рода организации фреймов, то мы приходим к тому, что наше место, место каждого из нас во Вселенной определяется тем, что мы называем Работой. Оказывается, что это включает понимание всех сторон своей ситуации, внутренней и внешней. Если мы хотим говорить о понимании людей, которые находятся в Работе или хотят находиться в Работе, то понимание их оказывается, в частности, среди прочего, пониманием того, как разные стороны их жизни относятся к Работе.

5. Понимание не может не начинаться с субличностного анализа. Мы помним, что Гурджиев как об основном состоянии человека на нашем уровне говорил об отсутствии единства, о множественности «Я». Мы в нашей системе отрабатываем это представление через детализированное и технически проработанное представление о субличностях. И понимание себя начинается с необходимости понять ту или иную свою субличность. Перечень субличностей, — если не полный, то хотя бы основных, важных, ведущих у каждого из нас, — надеюсь, есть, и понимание себя начинается с понимания каждой из своих основных, важных субличностей.

Напомню, что мы говорим о трех уровнях: сначала уровень фактического действования, т. е. субличность, которая определяется через роль, как-то в этой роли ведет свою игру в каких-то фактических действиях и процессах. Дальше, во-вторых, это как-то переживается. Кстати, уже здесь описание непросто, потому что отделение фактически происходящего от того, как я это переживаю, требует внутренней четкости, — и немалой внутренней честности. И есть еще уровень рационализации и мифологизации, — как-то мы это описываем, имея по этому поводу какой-то миф большей или меньшей подробности. Это вещь тоже необходимая, потому что для организации своего поведения и своих взаимодействий с другими участниками игр, в которые я играю, мифологизация необходима. В частности, организация совместных игр требует какого-то мифа по поводу единства, связности этой игры. Эти три уровня, описывая свою субличность, надо иметь в виду.

Если мы честно смотрим на свои субличности, то мы не можем не увидеть, насколько они причудливы. Имея мифы и рациональные описания своих игр и взаимодействий в этих играх, и одновременно сознавая и осознавая свои переживания, нам хорошо было бы видеть, насколько это все причудливо и насколько, в самом деле, реально происходящее организуется мифами, но не очень им соответствует.

6. И теперь — важный вопрос, и это суть дела. Кто смотрит на субличность и занят ее пониманием? Очевидно, что это другая субличность. Сколько бы субличность ни была рефлексивна сама в себе, эти рефлексивные действия инициируются со стороны, извне этой субличности, и даже если они ею потом ассимилируются, они все равно имеют эту внешнюю опору. Здесь мы уже указываем на особую инстанцию, которая занята пониманием.

Важный момент описания, которое я здесь сейчас начну: понимание субличности требует состояния бытия, несколько более высокого, чем то бытие, на котором находится сама эта субличность. Здесь нужно и умение описать внешнюю ситуацию этой субличности в ее иерархической организации, и понимание ее фреймов — все это требует высокого уровня бытия той инстанции, которая занята этим пониманием.

Понимание — вещь дорогая, оно требует участия всех центров — телесного, эмоционального, интеллектуального. Чтобы эта совместность была возможна, центры должны работать на достаточно высоких уровнях. (По моим представлениям, не ниже шестерки, а лучше не ниже семерки). Это довольно особенное состояние сознания и бытия. Мы не так часто там бываем, не так часто у нас на это есть энергия. Беннетт называет такие состояния «джартклом».

(Интересно, что у Беннетта нет терминологии для того, что у Успенского, вслед за Гурджиевым, называется self remembering. Вместо этого Беннетт использует термин джартклом — прорыв, озарение, когда человек именно что-то понял).

Пока что мы говорим об относительно более простом понимании — когда человек понял что-то про свою субличность.

7. Сегодня мы говорим о понимании себя. Есть какое-то «Я», которое я хочу понять. Если это действительно осуществляется, то этим пониманием инстанция, которая этим занята, и формирует это «себя». Обычный человек никакого целого «себя» не имеет. На этом уровне понимание субличности организуется из другой субличности. А понимание «себя» и создает и организует это «Я», — что требует от понимающей инстанции еще более высокого уровня бытия, сознания, понимания. Это понимание «себя», организующего этого «себя» — это и есть та рефлексивная процедура, которая создает «себя», понимающего «себя».

Самопамятование в своей сути — это сознавание «себя», сознающего «себя». Не только в гурджиевской, а во всех серьезных традициях эта инстанция сознавания «себя», сознающего «себя», представлена, описана, хотя бы, например, в терминах «атман есть брахман» или, в иудаистской традиции, переходящей в христианство, триединая формула «Я Есмь Сущий». Но в рамках того, что я сейчас рассказываю, этого недостаточно. Это некоторый очень высокий уровень самосознания как самосознания. Но я сейчас замахиваюсь на еще более высокую и сложную вещь: это понимание себя в конкретности своих субличностей и своих жизней, вплоть до мелких конкретных моментов. Вот я сейчас читаю лекцию, я, конечно, могу где-то подспудно одновременно иметь в виду это самопамятование как самопамятование «себя», помнящего «себя», но если я хочу дойти до того, что я, вслед за Гурджиевым называю пониманием, то мне нужно пройти от этого высокого абстрактного уровня самосознания до вспоминания и понимания того «себя», который сейчас сидит здесь и читает эту лекцию.

Технически это значит, с одной стороны, описание своего образа жизни. Для этого есть две техники, два способа: описание по сферам и субличностям и описание по хронотопу, — где, когда и как я живу. Эти описания накладываются друг на друга, создают более или менее внятное представление о своем образе жизни. Если мы говорим о понимании, то мы к этому добавляем еще понимание того, как мне там.

Важно, что понимающая инстанция, тот «Я», который осуществляет понимание, находит место для различных сфер в каком-то более общем понимании (если мы смотрим по сферам), само по себе это не дано. Сами по себе у обычного человека сферы его жизни существуют изолировано, не очень пересекаются, либо пересекаются по каким-то конкретным взаимодействиям. А понимающей себя инстанции нужно для этих сфер найти место в некотором, специально для этого сконструированном и понятом представлении о целостности своей жизни. Вы понимаете, насколько высокий уровень понимания, бытия и сознания для этого нужен.

То же относится к хронотопу. Когда-то у меня была лекция о хронотопе как о череде состояний. Имея в виду свои субличности и рассматривая свое бытие, пребывание в аспекте хронотопа, т. е. времени и места, мы можем обнаружить себя, проходящем череду состояний. В частности, я это называл «хороводом субличностей». Субличности проходят одна за другой и возвращаются.

Понимание себя как целого требует, во-первых, какой-то понимаемой, т. е. фреймо-организованной иерархии субличностей, ролей, сфер жизни. С другой стороны, понимание, отслеживание своего существования как череды состояний, то бишь субличностей, довольно сложная штука. Причем на высоком уровне в идеале из какого-то места это все могло бы пониматься как единое целое. Конечно, на таком уровне понимания мы, если и бываем, то очень редко, это действительно джартклом, прозрение. Мы понимаем это вспышками. Вспышками, если мы туда стремимся, это возможно.

8. Технически понимание по Гурджиеву требует единства центров, т. е. включенности как интеллектуального, так эмоционального и телесного. Причем телесного — инстинктивного, двигательного и сексуального, там три центра по Успенскому. Это все включается. Дальше тот, кто это понимает, создает картину всего этого. Если это понимание про себя, то эта рефлексивная картина, насколько она нам доступна, оказывает обратное влияние на все сферы и все моменты нашей жизни и существования, т. е. организует все наши миры.

Это довольно высокое состояние бытия-сознания. Стремясь к этому и осуществляя эту Работу по мере возможности, мы осуществляем движение к этим более высоким состояниям, т. е. осуществляем собственно ту самую работу кристаллизации более тонкого тела, о котором и говорит Гурджиев. Здесь я позволю себе сказать, что такого рода кристаллизация, такого рода работа может осуществляться не только через борьбу «да» и «нет», о которой услышал от Гурджиева Успенский, но и через сознавание, осознание и стремление понять себя в различных сферах своей жизни. Работа понимания в самом высоком смысле слова и есть Работа.

Я обычно описываю такого рода Работу как психотехнику. Когда многие мои клиенты рассказывают, как им по жизни помогает вся эта работа, это психотехническая сторона дела. Но сейчас я стараюсь нам рассказать, что эта работа является одновременно высокой пневмотехнической Работой, если мы ее делаем таким образом. Это не только психотехника, включающая психотерапию, но эта же работа понимания есть высокая пневмотехническая, духовная Работа.

Внимательный читатель и собиратель книг Успенского-Гурджиева иногда задается вопросом, почему у Гурджиева не идет речь о том, что в других традициях называется медитацией. Но эта Работа понимания в гурджиевской традиции и есть основная форма духовной Работы.

Здесь можно обратить внимание на еще одну тему. Гурджиев пользуется гностическим образом тюрьмы и побега из тюрьмы. Схема подразумевает, что люди испорчены, люди спят, не живут так, как должны были бы жить. Я бы, скорее, взял другую схему. Люди не то, что испорчены, люди, — мы, — недоразвиты. Та работа понимания, о которой я рассказываю, — это есть Работа развития. У Гурджиева есть описание и такой схемы. Постоянно говорится, что мы не столько должны открыть в себе, сколько сформировать в себе тонкие тела, душевно/духовную организацию, пневмо-организацию.

Эта Работа, которую я сегодня описывал, она и есть та самая духовная Работа, которая от нас ожидается — Работа понимания.