Благожелательное произвольное внимание — основное (если не единственное) собственное достояние человека.

Консультирование и психотерапия

Многие из присутствующих с большим или меньшим успехом работают со мной в качестве клиентов над своими проблемами. Обычно через три-четыре недели после начала работы мне, а через шесть-одиннадцать недель — клиенту становится более или менее понятно, чтО надо делать с проблемой и с собой. А дальше в одних случаях это происходит, а в других случаях — не происходит. И наступает момент, когда я уже ничего не могу сделать, потому что все уже ясно, но я же не могу за клиента шагнуть.

Дело в том, что для того, чтобы измениться от данного состояния к какому-то иному, которое ощущается как лучшее, нужен еще некоторый скачок силы. Для того, чтобы электрон перескочил с одной орбиты на другую, нужно его хорошо щелкнуть, потому что материя наша — физическая ли, психическая или еще какая-то — устроена таким образом, что «электроны» вертятся по своим орбитам невероятно устойчиво. Вот как на мячик нажмешь, — пока давишь, вроде, прогибается, а отпустишь — он снова такой замечательно круглый. Круглость мячика — это модель гомеостаза. Каждый из нас живет в некотором очень устойчивом, невероятно устойчивом равновесии. Чтобы действительно серьезно что-то изменить, требуется весьма кардинальный скачок.

Для того, чтобы по-настоящему что-то произошло, нужна большая решимость. И решимость эта берется из трех мест.

Одно место, — это то, что Кастанеда называет тональ времени. Например, великие психотерапевты, такие как Перлз, Берн, Роджерс, появились на гребне мощной волны — того, что называлось Human Potential Movement — «движение за реализацию человеческого потенциала». Это — 60-е в Америке. Примерно к средине семидесятых вместе со спадом этой волны они выдохлись. И теперь американская психология и психотерапия — это благополучные академические трансперсоналы, пройдохи-нэлперы (не путать с отцами основателями НЛП!) и кто-нибудь еще в этом роде. Но тогда, на гребне волны, многие решали, что хотят жить иначе, и готовы были меняться.

На что нам — в нашу эпоху — можно рассчитывать от тоналя времени? Достаточно выйти на улицу, причем не по делу, а, будучи свободными, и посмотреть, как и куда люди бегут. Или на 5 минут включить телевизор. И тогда станет ясно, — как написал часто мною цитируемый Андрей Валентинов, — что конец света наступил, хотя люди этого не заметили: бегут по своим делам, телевизор смотрят. Если войти в электричку, там людей в нормальном состоянии практически нет. Как замечательно осознал это, например, Борис Грушин, мы сейчас имеем дело не просто с эпохой культурных изменений, культурного слома, а с эпохой цивилизационного слома. Повернулось очень, очень большое колесо. Это и есть «конец света». И осознание этого ужаса может дать Силу что-то с собой делать. Иначе же этот кончившийся мир утащит за собой. Именно в этом смысле тональ времени может нам помочь.

Второй источник решимости меняться — это группа. Нас таких по Москве, и не только по Москве, достаточно много: разного направления, разного вкуса, даже разных родов деятельности. Люди, которые что-то ищут, имеют шанс что-то найти. На энергии группы все мы становимся другими. Но группы имеют свое время жизни, а потом распадаются, рассасываются. Энергия группы кончается и, рано или поздно, человек остается сам с собой.

Хотя, конечно, можно всю жизнь провести по убежищам. Люди, которые не справляются с бешеной жизнью там, за окном, приходят сюда отсидеться. Ходят из одного убежища в другое, из одной группы в другую. Здесь тепло, потому что люди здесь относятся друг к другу несколько лучше, чем там, за окном. Здесь светло, потому что здесь духа и света несколько больше, чем там за окном, ну и «мухи кусают» меньше. Но это не то, о чем мы говорим. Это ни к каким изменениям, естественно, не ведет.

Но если этих изменений хотеть, то энергия группы совершенно необходима, и это я говорю каждому из вас постоянно: без энергии группы ничего сделать нельзя. В одиночку никто из нас никаких изменений не достигнет.

И, наконец, так или иначе, изменяться-то надо самому. И вот тут вопрос: на какой силе это делать?

Напомню, что у Кастанеды личная сила — это соответствие собственной внутренней «команды», внутренних приказов, с Командой Орла. То есть соответствие собственных тело-, психо-, и духо-движений и того, что происходит во Вселенной. Если внешнее соответствует внутреннему, это и есть личная сила.

Иначе можно сказать, что личная сила — это присвоенная на какой-то миг Сила. Длиться этот миг может 5 секунд, может 50 лет, это не важно, все равно это — миг. Я надеюсь, что вы понимаете, что под Силой имеется в виду не английское force, а английское power — сила, она же мощь, она же власть и т.д.

Что может дать каждому из нас возможность присвоить на миг эту Силу? Это, во-первых, внутренняя убежденность, что ты соответствуешь, что ты делаешь именно то, что надо; во-вторых, внешняя убежденность — «Дух допустил». Это имеет мало отношения к тому, что люди называют внешним словом «справедливость». Про справедливость сказано очень хорошо, что-де слава Богу, что он, Бог, не справедлив, потому что по справедливости нас всех давно бы уже следовало из Бытия исключить за наши совершенно невыносимые прегрешения. Но Он нас терпит. То есть дело совершенно не в этом, и когда кто-нибудь из нас начинает обижаться, говорить: «Ну почему, я — такой хороший, а мне дали по шее? А он вот такой плохой мальчик, а ему конфетку, да еще яблочко в придачу?» Это все совершенно не про то. Те соответствия, про которые я говорю, вещь гораздо более тонкая.

Что отсюда следует для нас практически? Во-первых, что на Силу надо предъявлять свое право. Право на Силу есть у каждого. Просто одним тем, что каждый из нас пришел в этот мир, мы имеем право на Силу. А вот заявить свое право на Силу, — это дело другое, потому что, в общем-то, большинство людей предпочитают свою долю Силы кому-нибудь всучить, говоря, например: «Это все из-за тебя. Это из-за тебя я живу так, а не сяк». И вроде бы наши психотерапевтические бредни этому до некоторой степени способствуют, потому что понятно, что мы — такие, какие мы есть, потому что воспитали нас такими. И так оно и есть. Но если у меня есть личная сила, я постараюсь с этим что-нибудь сделать.

Оппозицией идеи личной силы, является идея индульгирования — потакание собственным слабостям. Если есть личная сила, то должна быть и личная слабость, а лучше сказать — личные слабости. Каждый из нас знает свои личные слабости.

Личная сила — это вовсе не реактивная готовность дать в лоб. Личная сила — это противоположность личным слабостям, а не чему-то внешнему. Личная сила проявляется, закаляется, воспитывается, формируется в борьбе с личными слабостями. И когда она есть и настолько, насколько она есть, она вызывает отклик Вселенной. Потому что личная сила удивительным образом, так же как и личная слабость, — это не внутреннее достояние индивида, это определенное таинственное сочетание внутреннего и внешнего. Это встреча внутреннего с внешним.

Так вот, если личная сила выковывается в борьбе с личными слабостями, то Вселенная обязательно отзовется и как-нибудь проявит эту твою личную силу. Иногда какой-нибудь наградой: «Молодец мол, погладь себя по головке, возьми с полки пирожок». Иногда — посыпавшимися новыми испытаниями: «Ах, ты говоришь — сильный? Ну, вот реши еще эту задачку, эту и эту».

Теперь я, замыкая круг, вернусь к началу: только личная сила дает надежду на какое-то действительно реальное внутреннее изменение. Без этого, сколько вокруг вас психотерапевт ни прыгай, если готовности противопоставить личным слабостям личную силу нет, то ничего не будет. А если есть, то будет все. Одним словом, нельзя позволить себе быть «лично слабым», нужно заявлять претензию на личную силу, причем именно в тех местах, где она востребована текущими проблемами.

Вопрос. Вот есть у нас слабости, а противопоставить им мы можем личную силу, которой, например, нет…

М.П. Кто сказал, что нет? Я наоборот говорю, что личная сила есть, то есть Силы сколько угодно и она, особенно в такую, переходную эпоху, говорит: «Ребята, берите, сколько хотите. Заявите только свое право на Силу».

Вопрос. У меня такое ощущение, что заявление на Силу — это уже, само по себе, есть сила. Внутри себя нужно уже что-то иметь, чтобы заявить.

М.П. Другие здесь не сидят. Люди, которые бы не могли заявить свое право на Силу, сюда не ходят.

Вопрос. И если ты заявил, то действительно придет?

М.П. Если ты заявил, дальше тебя начинает тюкать, и ты не можешь позволить себе привычных слабостей. Если ты не позволяешь себе личных слабостей, ты вдруг обнаруживаешь, что идешь с такой силой!..

Вопрос. Для чего здесь упоминается конец света?

М.П. Для того, что многих из нас пугает неконформность, необщепринятость того, что может возникнуть. И по этому поводу я еще и еще раз говорю: обратите внимание, что то, что придется нарушить, давно нарушено, и не нами, и давно все это летит в тар-тарары.