Раньше мы говорили о событии. Событие, как вы помните, происходит как во внешнем, так и во внутри-психологическом плане. Оно объединяет эти два плана: событием может быть только то, что действительно произошло (наяву ли, или во сне), но, вместе с тем, — только то, что имеет для человека какое-то значение, какой-то внутренний смысл.

Дальше мы будем заниматься тем, что находится в большей степени «внутри» психики. От границы между «внешним» и «внутренним» («контактной границы», как называет ее Ф. Перлз) мы продвинемся немного «внутрь», к тому, что я называю «детерминантами». Три основные темы, которые нам предстоит рассмотреть, — привычки, желания и обязанности.

Темы, которые я вам предлагаю на этом практикуме, не случайны. Как правило в обычных учебных курсах психологии (равно как и психотерапии) этим темам не находится места. Во внутреннем языке нашей мастерской я называю это «узлами ткани жизни».

Хотя на практикуме (в отличие от теоретических лекций) я стараюсь говорить простым, почти человеческим языком. Но это не значит, что я говорю простые или тривиальные вещи. Напротив, идеи, которые я вам здесь предлагаю, полемичны относительно многих психологических и психотерапевтических школ.

В частности, если мы на собственном опыте прочувствуем несколько разных «детерминант» нашего поведения, если нам удастся пережить ощущения этих сил, этой динамики, — мы уже не поверим разным упрощенным концепциям (фрейдистской ли, или теоретико-деятельностной), которые будут нас уверять, что есть только один тип таких сил.

1.

Мы начинаем с привычки, — вроде бы действительно самой явной детерминанты. В некотором смысле можно сказать, что мы значительную часть жизни живем «по привычке». Это те автоматизмы, которые составляют ближайший к поверхности слой нашей жизненной ткани.

Важно также, что эта тема заставляет нас расширить формы и объем нашей работы. Кроме навыков общения, которыми мы продолжим заниматься, мы по самой сути дела должны будем теперь перейти к системе домашних заданий, к самостоятельной работе, результаты которой мы можем, по мере необходимости, обсудить на группе.
В этом материале речь пойдет только об исследовании привычек; возможности Работы с привычками — предмет другой, психотехнической группы.

Чтобы прочувствовать динамику привычки, давайте поищем ситуации, когда нечто привычное резко нарушается.

Я думаю, что каждый может вспомнить, как в квартире переставили мебель, и в первые дни привычка заставляет нас двигаться по-старому — совершенно неадекватно новой расстановке. Я, например, хорошо помню, как из детской комнаты убрали шкаф. В семействе было принято вещи, которые на данный момент кажутся «ненужными», класть на шкаф (он был широкий и не очень высокий). Когда его убрали, я поймал себя на том, что еще некоторое время рука сама поднималась, чтобы на это место что-то положить, — а шкафа-то там и не было.

Вспомните два-три таких переживания, когда нарушается, разрушается наработанная привычка. Запишите коротко это для себя, для наработки материала. Очень важно, чтобы вы не «проезжали» на моих примерах, а каждый раз искали свои, потому что это даст вам внутренний опыт динамики, ясное собственное чувствование, что есть внутренние силы, которые нами движут. Мы вроде бы взрослые, самостоятельные люди, сами собой распоряжаемся. Но нет, некие силы временами движут нами, как марионетками. И нужно специальное усилие, чтобы сделать не так, как всегда. И мы не всегда (на самом деле — очень редко) это усилие делаем.

Известна замечательная формула, высказанная человеком, обладающим — как бы к нему ни относиться — большим здравым смыслом: «Хотели как лучше, а вышло как всегда». Она говорит именно о том, насколько велики силы, которые нами движут привычным образом.

Можно указать по меньшей мере три способа обнаружить силу привычки. Об одном я уже сказал: это ситуация, когда меняются обстоятельства, и определенная частная привычка становится неуместной или невыполнимой.

Второй случай — когда привычка нас не устраивает; это так называемые «дурные привычки», с которыми мы пытаемся бороться. Это одна из самых традиционных психотехнических или даже психотерапевтических тем.

Третий — тема столь же существенная, но, к сожалению, более известная в XIX веке, чем в наше время, — это наработка хороших или «полезных» привычек, т. е. забота о ткани собственной жизни, но не в плане негативном (избавление от курения, переедания и пр.), а как элемент воспитания. Когда-то, в добрые старые времена, считалось, что выработка и культивирование «полезных» привычек — очень важная вещь.

Таковы три момента, где мы можем столкнуться с динамикой привычки: когда мы почему-то делаем что-то непривычное (или не делаем что-то привычное), когда мы пытаемся бороться с привычками, которые нас не устраивают, или когда мы пытаемся вырабатывать, создавать привычки, которые мы бы хотели иметь.
Дальше мы подробнее остановимся на каждом из этих типов привычек, но сначала мне кажется необходимым развернуть некоторые обще-теоретические соображения.

2.

Привычки как правило существуют не изолированно друг от друга, они «живут» в тесной взаимосвязи с другими привычками. Два типа таких связей я и назвал условно «горизонтальными» и «вертикальными».

Горизонтальные — это такая взаимосвязь привычек, когда они вызывают друг друга по ассоциации, сменяют друг друга во времени, обеспечивая «протяженность ткани», и т. п. Скажем, привыкнув вставать в определенное время, я дальше привык вести себя определенным образом, двигаясь по квартире и выполняя обычные утренние дела. При этом конец одного действия привычно «цепляет» начало другого и т. д.

Вертикальными я называю такие связи привычек, когда более крупная привычка реализуется в виде набора мелких привычек, а сама она, в свою очередь, может входить, как составляющее звено, в более крупную единицу (ею, кстати, может быть не только привычка, но и, скажем, выполнение определенной обязанности).

Например, человек привык проводить отпуск в байдарочном походе. В эту привычку входит, в частности, то, как он снаряжается в этот поход. Скажем, один привык байдарку перед выездом тщательно просматривать и ремонтировать, а другой этого не делает, потому что он привык, кончая поход, очень тщательно собирать байдарку и просматривать ее, и он знает, что может ехать спокойно. На следующем, еще более детальном уровне это может быть привычка при просушке раскладывать и складывать шкуру байдарки определенным образом, и т. д.

Это организация привычек по вертикали.

Дальше мы увидим, что в некоторых формах работы с привычками чрезвычайно важно точно определить тот уровень и ту единицу, с которой мы собираемся работать. У Грегори Бейтсона это называется «пунктуацией». На примере русского языка легко понять, о чем идет речь, если вспомнить знаменитую историю о царской записке без запятой: «Казнить не надо миловать». В зависимости от того, где поставить запятую, то есть как осуществить эту самую «пунктуацию», человек либо останется жить, либо будет казнен. Так же и при работе с привычками, как мы дальше увидим, успех часто зависит от точного вычленения того паттерна поведения, которым мы занимаемся.

Я хочу обратить ваше внимание на организацию этой ткани еще в одном измерении — образование функциональных сочетаний. Речь идет о том, что ряд привычек из, казалось бы, разных областей жизни, может создавать некоторую привычную обстановку, привычную ситуацию, где определенное привычное действие выполняет целый ряд разных функций.

Возьмем, например, привычку к курению. Эта так называемая «дурная привычка» как правило несет на себе много разных функций. В частности, то, что курение, как многие говорят, «успокаивает», может вызываться не только и даже не столько физиологическим действием табака, а тем, что это привычное действие, вызывающее привычное состояние психики, вызывающее привычные реакции со стороны окружающих, что создает привычную атмосферу, и т. д. Переход к месту курения может обеспечивать смену настроения (например, в комнате мы привыкли себя чувствовать и вести себя одним образом, а в коридоре, где курят, — другим). Курение, как известно, несет и многие коммуникативные функции — обеспечивает единство компании, создает возможность попросить и дать сигарету, дает время подумать во время разговора, и т. д. и т. п.

Это множество функций, «повешенных» на одно привычное действие, составляет функциональное "измерение" привычки. Одно действие может иметь много функций, а с другой стороны, некоторая одна функция может выполняться целым набором действий. Скажем, обычная функция курения — успокоиться — может выполняться не только с помощью курения, но и с помощью подкрашивания губ, перемены места, перемены позы и др. И то же самое курение может, наряду с функцией успокоения, создавать контакта разговоре, обеспечивать паузы, смену настроения и состояния собеседников и т. д.

Если мы хотим, — а это типичная психотехническая задача, — ликвидировать привычку к определенному поведенческому стереотипу, нам нужно просмотреть все, или хотя бы основные, связи, в которых находится эта привычка. Если мы, например, отучаем себя от курения, а у нас в утреннем ритуале вставания курение занимает определенное место, то мы должны каким-то образом обойтись с горизонтальными, вертикальными и функциональными связями этой привычки.

Скажем, у мистера Х были принято, что он, вставши и умывшись, пьет чашечку кофе и выкуривает сигарету, потом читает газету, а потом спокойно и с достоинством идет на работу. Его отучили от курения, и он, бедняга, теперь не может спокойно и с достоинством пойти на работу, потому что после кофе выпала сигарета, которая была сигналом по привычке перейти к газете, а прочтение газеты вызывало в нем чувство собственного достоинства, которое он брал с собой на работу (а газету не брал). Если мы нарушили всю эту последовательность, нужно теперь обеспечить восстановление ткани его жизни, в которую входило это действие.

Может быть, не дело психотерапевта подсказывать клиенту конкретные замены (хотя и это может оказаться необходимым, если клиент не очень склонен к творчеству), но, во всяком случае, дело психотехника убедиться, что замены найдены и ткань восстановлена. Этот момент нужно с клиентом обсудить, посмотреть, что происходит с тканью при исчезновении одной частной привычки, и решить, как с этим обойтись.
Но и это еще не все. Тут необходим еще один ряд объемлющих понятий: состояние, ситуация, жанр и жизненный стиль.

Во-первых, в очень многих случаях привычка к определенному паттерну поведения включает и вызывает определенные состояния сознания, или, — шире и точнее, ­— определенные состояния психики. Как кто-то описывал на бейсике: «Если я привычным образом тороплюсь, я чувствую себя несколько пришибленным, то есть человеком, который должен бежать, спешить; я нахожусь в состоянии Провинившегося Ребенка. И наоборот, если я иду с запасом в пять минут, то я чувствую себя достойно шествующим Взрослым, потому что могу идти, не торопясь».

И таких вещей в нашей жизни гораздо больше, чем принято думать. Часто способы выполнения определенных простых действий определяют состояние психики на большой период времени — на целое утро, а иногда и на целый день, если чем-нибудь это не переломится; иногда это распространяется на определенный род деятельности («так у них заведено…»).

Тот факт, что привычка к выполнению определенного действия определенным образом часто вызывает определенные состояния психики, часто даже гораздо более важен, чем само выполнение или невыполнение действия. Скажем, человек, не почитавший утром газету, если он привык к этому, может весь день чувствовать, что что-то не так в нем и в мире; все происходит неправильно. И это важнее, чем та информация, которую он получил или не получил из этой газеты. Я повторяю, в нашей жизни такого гораздо больше, чем мы об этом знаем, и за этим стоит понаблюдать.

При этом некоторые вещи, когда мы их увидим, нам захочется ликвидировать в себе, а кое-что, наоборот, захочется культивировать.

Привычное выполнение определенных действий часто создает для нас привычные ситуации. Ситуация — это некоторая целостность, значительно большая, чем единичный гештальт, и значительно меньшая, чем жизнь в целом или даже ее отдельный период. Мы всегда находимся в какой-то ситуации. И часто эта ситуация определяется для нас не столько практически, сколько, во-первых, нашим состоянием и сменой состояний, а во-вторых — ­жанром, о чем будет речь дальше.

Как связаны привычка и ситуация? Если, например, молодой человек привык вставать с места, когда в вагон входит дама и мест нет, он так и делает, и это создает для него, для дамы, для его взаимоотношений с дамой, а часто и для всего вагона определенную ситуацию. Если он наоборот, привык не вставать, это тоже создает определенную ситуацию, совсем иную. Если же он ведет себя почему-то не в соответствии со своей привычкой, — например, привык вставать, а у него на коленях тяжеленный рюкзак, и он встать просто не в состоянии, — это тоже определяет его ситуацию.

Теперь про понятие жанра. Я полагаю, что мы живем не столько в практических ситуациях, как можно было бы подумать, и как думают академические психологи, сколько в жанровых ситуациях определенного рода.

Рассмотрим в качестве примера сексуальное взаимодействие. Вряд ли такую ситуацию кто-нибудь из нас может рассматривать как «практическую», это всегда ситуация определенного жанра со своими жанровыми законами. Взаимодействие мужа и жены — это один жанр со своими, наработанными в их паре, жанровыми законами. Встреча любовников — другой жанр. Первая встреча — совсем иной жанр.

В своем психотерапевтическом опыте я часто сталкивался с тем, что многие проблемы, которые могут показаться сексопатологическими, на самом деле является проблемами жанра, т. е. это вопрос о том, как и кем человек себя чувствует в данной ситуации. И проблемы «практической» ситуации, т. е. собственно сексуального взаимодействия в узком смысле, насколько я знаю, у большинства людей отходят на второй, третий и прочие задние планы по отношению к проблеме жанра и законов этого жанра.

Вот один из типичных примеров. Некий молодой герой жанр встречи любовников воспринимал как выступление на специфическом турнире; при этом у него были свои, очень определенные представления о том, сколько и за что на этом «соревновании» дают очков. Естественно, что свою партнершу как человека он практически вообще не замечал: ему нужно было очки зарабатывать. А потом он испытывал чувство глубокого удовлетворения, потому что ему в очередной раз удавалось доказать, что он «ого-го».

Смеетесь, — а это ведь реальная ситуация; мне пришлось долго убеждать клиента попробовать взаимодействовать со своей возлюбленной иначе. И это очень типичная ситуация. Это и есть жанр.

Привычки тесно и плотно связаны с жанром, потому что от того, каким образом мы выполняем определенные действия, часто зависит, в какой жанр мы попадаем.
Вот еще один пример из сексуальной области. Есть такая специфическая установка, так называемый «комлекс рыцаря», когда мужчина делит женщин на «прекрасных и недоступных дам» и «трактирных девок», которые доступны, но не прекрасны. И вот у Саши Черного есть очень теплое, милое и забавное стихотворение о том как, вспоминая свои романы в некое давнее время, лирический герой хлопает себя по лбу и говорит: «Как же я, дурак, не догадался, что роли двух дам, с которыми я тогда имел дело, надо было бы переставить!» — Но не догадался, и общение его с этими дамами прошло в реализации тех жанров, которые он ему «назначил».

Привычка может служить «кнопкой», которая «включает» определенный жанр. Скажем, когда я прихожу домой и влезаю в давно привычные тапочки, прохожу ужинать и т. д. — это один жанр, и он меня настраивает одним образом. А когда я в первый раз прихожу в гости, и там все новое — это жанр совершенно иной. Очевидно, что и все дальнейшее будет разным.

И, наконец, жизненный стиль — понятие, созданное еще Альфредом Адлером. Жизненный стиль в значительной степени состоит из разного рода привычек, но не в смысле осуществления определенных действий или определенного поведения, а во всем их объеме: привычных действий, вызывающих определенные состояния, создающих определенные ситуации определенного жанра. Движение в этих жанрах — это и есть жизненный стиль.

3.

Как уже упоминалось, можно условно разделить привычки на (1) нейтральные, (2) «вредные» или «дурные» и (3) «полезные» или «хорошие». Давайте начнем нашу работу с нейтральных привычек.

Как их обнаруживать? Можно, например, посмотреть, как я делаю определенные вещи в рамках естественных жизненных циклов. Скажем, как я встаю, перехожу от жизни в постели к жизни на ногах.

Здесь, как и в других случаях, привычки легче всего обнаружить, когда почему-то невозможно вести себя привычным образом. Насколько я «спотыкаюсь», оказавшись, скажем, без собственной ванны, к которой привык? Задавшись этим вопросом, я тут же вспоминаю другую привычную для меня ситуацию, когда я оказываюсь без собственной ванны — это когда я в туристической палатке. Там у меня другой набор привычек. А как оно происходит, когда я не у себя дома и не в палатке?

Здесь можно увидеть, к чему я привык, что я делаю без дополнительных усилий, автоматически.

Следующий момент, когда я перешел из горизонтального положения в вертикальное: обычно дальше следует завтрак. Здесь мы можем задаться вопросом о привычках своего «пищевого поведения». Мне очень нравится этот термин, он позволяет ярко высветить эту сферу жизни и сразу же заметить, как много всего на это накручено.
Помню, как я, в соответствии с определенной модой, распространенной в определенной среде, пробовал голодать. Две недели проголодал, на одной воде с лимоном. Так вот, первое, с чем я столкнулся, — не то, что есть хочется; это быстро проходит. Главное — нарушение привычек, привычного структурирования времени. В те моменты дня, когда привык есть, просто не знаешь, куда себя деть…

Привычки часто «накручиваются» на еду, — привычные коммуникации, привычные занятия. Наверное, у каждого из нас есть определенный набор состояний, который мы культивируем и практикуем в связи с едой.

Так можно просмотреть весь свой день. Человек, может быть, привык ежедневно ездить на работу (и если вдруг это становится ненужным, он теряется), привык ежедневно встречаться с определенными людьми, определенным образом и в определенное время пить чай, определенным образом чесать язык на работе или с соседями; может быть, структурировать свое время посредством выполнения определенных обязанностей. Сейчас у людей много привычек дня связано с телевизором.

Можно просмотреть, что я привык делать утром и что я привык делать вечером, вплоть до мелочей — что я привык есть утром и что я привык есть вечером, или с кем общаться, или в каких состояниях пребывать. Есть люди, которые очень жестко привыкли к определенным вещам в течение дня, а у других такие привычки могут быть менее явно выражены.

От просматривания своего дня можно перейти к неделе, году. Скажем, большинство из нас привыкло летом куда-нибудь ездить. И если нарушить эту привычку, то возникнет некоторый дискомфорт, — не только потому, что этого ждешь и это приятно, а потому что это привычный ритм.

Для отличников: попробуйте соотнести термины «ритм» и «привычка». Например, известный йог Сахаров (он же Аров), настаивал, что определенные упражнения необходимо выполнять в строго определенное время суток; нужно создать себе такого рода ритм, и это увеличивает эффективность практики.

Можно говорить о привычках тела — привычной пище, привычных усилиях и воздействиях; о привычках эмоциональной сферы — привычках реагировать определенным образом в определенных ситуациях; можно говорить о привычках ума.
Гурджиев часто пользовался восточной метафорой, в которой говорится, что человек состоит из «червя», «овцы» и «собственно человека». Функционирование каждого из этих трех «существ» детерминировано своим набором привычек: у физического тела один набор привычек, у эмоциональной сферы — другой, у ума — третий.

В нашей культуре привычки тела осознаются иначе, чем эмоциональные и интеллектуальные. Мы привычно говорим о «моем теле», имея в виду, что «я» — это все же не совсем «мое тело»; «я» с «ним» связан, «я» от «него» завишу. И если мое тело привыкло засыпать и просыпаться в определенное время, то я могу сказать, что «мне» трудно бороться с этими привычками.

Что касается привычек эмоциональной сферы и ума, то мы в гораздо в большей степени отождествляем «себя» с ними. Про тело мы говорим «я привык», а про эмоциональную и умственную сферу мы чаще говорим «я такой» или «он сякой». Если какая-то дама привыкла реагировать эмоциональным скандалом на определенные ситуации, мы говорим, что «она — такая». Или если человек привык об определенных вещах постоянно думать, а об определенных вещах постоянно не думать, то мы говорим, что «он такой».

Иначе говоря, последнюю часть формулы «посеешь привычку — ­пожнешь характер» мы и про себя и про других в эмоциональной и умственной сфере привыкли отрабатывать в представлении, что характер — это «я» или «он» и есть. Хотя вообще-то эмоциональные и умственные привычки так же поддаются изменению, как телесные.

Итак, наша задача — в рамках коммуникативного аспекта практикума — состоит в том, чтобы познакомиться с нашими привычками и сопоставить их с чужими привычками; с другой стороны, познакомившись с чужими привычками, через это «окно» посмотреть на жизнь другого человека.

Одно из заданий будет состоять в расспросе/рассказе о способе проживания какой-то части дня: как человек привык вести себя по утрам, или как он привык вести себя на работе. Берется некоторый участок жизни, и рассказывающий может подробно описать (понимая, что для слушающего это не очевидно; следовательно, наличие слушающего и расспрашивающего позволяет посмотреть как бы чужими глазами), как у него это обычно происходит.

Напоминаю, что речь может идти не только о привычках тела, но и о привычках эмоций и ума. Какие эмоции я обычно переживаю, приходя на работу? О чем я привык думать по утрам? О чем я привык не думать никогда, полагая, что я — «человек, который об этом не думает»?

Еще один метод (на сей раз для домашней работы) — обнаружения собственных привычек и их динамической силы состоит в том, чтобы попробовать привычные вещи делать иначе — так сказать, «пошевелить» свои привычки. Такого рода эксперименты могут простираться от попытки почистить зубы другой рукой до перестановки вещей в комнате, перемены последовательности действий и пр.

Кому-то такие эксперименты могут показаться формальными и неинтересными. Кто-то может найти в них значительный источник энергии. В моих группах встречались оба крайних случая и, конечно, множество промежуточных вариантов.

Тут стоит упомянуть представления Дона Хуана («Путешествие в Икстлан»): охотник отличается от дичи как раз тем, что у дичи есть привычки, по которым ее всегда можно выследить, а у «правильного» охотника привычек нет, он «текуч»; потому он и охотник, а не дичь.

Каждый может для себя выбрать ту или иную степень проработки этого задания. Но я советую всем хотя бы попробовать.

Здесь необходимо сделать специальную оговорку. У многих из нас попытка «пошевелить» определенные привычки может вызвать приступ тревоги. Всем «здоровым невротикам» в той или иной степени свойственны обсцессивно-компульсивные механизмы. Или, — гораздо более простое объяснение, выбирайте по вкусу, — если моя дорогая умершая мама учила меня делать определенные вещи определенным образом, а я теперь попробую делать это иначе, так мама ведь не может даже укорить меня, так что мне уж придется сделать это за нее самому.

В такой ситуации лучше всего обратиться к психотерапевту или ведущему группы. Может оказаться, что эта тревожность требует глубокой и серьезной проработки. Если же такой возможности нет — обойдите «ухаб» стороной, но отметьте его существование. Рано или поздно придется к нему вернуться.

4.

Следующий момент в нашей работе — это так называемые «вредные» привычки. Наверное, у каждого из нас есть сколько-то таких привычек. Мы начнем с того, что в парах поговорим об одной — для каждой/каждого — такой привычке.

Здесь я предлагаю вам особенно внимательно отнестись ко второму слою, к контексту. По-видимому, каждая такая «вредная» привычка вписана во много разных контекстов, важных для человека, и часто потому от нее и трудно отказаться, что она в различных контекстах имеет важное значение. В этом случае нам полезно из данного «узла» просмотреть более широкую часть «ткани» нашей жизни.

Л. Кэмерон-Бэндлер в своей книге «С тех пор они жили счастливо» предлагает такой пример. Психотерапевт избавил клиентку от привычки к курению (дело, вообще-то, нехитрое), но через полтора месяца эта женщина приходит к тому же терапевту (поскольку она уже поверила в его возможности) с проблемой: семейная жизнь резко ухудшилась, исчезает взаимопонимание с мужем. Выясняется, что совместные «перекуры» были как раз теми моментами, когда они привыкли наиболее интимно общаться друг с другом (не в смысле секса, а в смысле моментов наибольшей открытости, свободного разговора). Когда она перестала курить, моменты эти исчезли, и из-за этого исчезает взаимопонимание. Пример немножко смешной, — кажется, что такое может происходить только с американцами, — но яркий.

Я считаю одной из своих психотерапевтических удач случай, когда пришел человек, рассказывавший, что никак не может бросить курить; мы с ним интенсивно поработали, и кончилась эта работа тем, что он перестал бросать курить. Он сейчас курит совершенно спокойно и с удовольствием, — немного курит, но «по-хорошему», не испытывая при этом угрызений «совести» по поводу того, что надо бы бросить… Мы расписали, разделив лист на две половины, почему надо бы бросить и почему не хочется, и выяснилось, что на самом-то деле чаша весов очевидно склоняется к тому, что в данное время бросать он не собирается, плюсы для него важнее.

Это тот случай, когда привычка объявляется вредной так называемой «собакой сверху» (термин Перлза); это она, «верхняя собака» (а вовсе не «сам» клиент) считает нужным избавиться от этой привычки. «Собака снизу», разумеется, делает вид, что она старается изо всех сил, но на самом деле саботирует эти старания, и, как справедливо утверждают гештальттерапевты, всегда выигрывает.

Это, конечно, не исключает того, что во многих случаях бросать курить действительно необходимо или желательно. Но всему свое место и время.

Напомню, что наш принцип в этом практикуме — не залезать на чужую территорию. В этом разделе работы рассказчик будет вам рассказывать о дурной привычке, от которой он якобы не может избавиться. Слушающего просто-таки потянет встать в «дополнительную позицию» — посоветовать, помочь и научить, как это сделать. Всячески призываю вас удержаться от этого. Не лезьте помогать «бедным девочкам» и «бедным мальчикам».

Но зато мы можем посмотреть и выяснить, какие нити ведут от этого «узла» и в какую сторону. Возможно, подробное и тщательное выяснение этих нитей даст совершенно неожиданное разрешение темы; возможно, не даст. Но в любом случае оба узнают много нового и интересного.

Теперь я хочу предложить вам подробно, по шагам расписанную методику избавления от вредной привычки — если вы («сами»!) действительно хотите от нее избавиться.

1. Прежде всего, нужно иметь точное описание того паттерна поведения, с которым вы собираетесь работать. Скажем, если речь идет о переедании, нужно точно определить, чем для вас «переедание» отличается от «просто еды». Будет слабым ходом, если вы, скажем, просто ограничите свой дневной рацион. Нужно научиться различать аппетит и голод; механическую еду (во время чтения или разговора, например) и еду с удовольствием или ради насыщения. И так далее и тому подобное. Чем более точно и неформально (то есть по сути дела) ваше описание, тем больше у вас шансов на успех.

2. Если предыдущий шаг преимущественно инителлектуален, то теперь нужно научиться эмпирически, в реальном опыте обнаруживать себя осуществляющим поведение, о котором идет речь. Это подобно внутреннему «щелчку»: «Вот оно! Сейчас я как раз это и делаю!»

Это не всегда легкая задача. Нужно уметь (и совершенствовать это умение) наблюдать себя.

Особенно опасны «промежуточные» случаи; часто из-за них вся работа идет насмарку. Сначала кажется, что «это еще не то» (ем, например, потому что мне хочется есть), а потом оказывается, что «нарушение» уже произошло, и остается только посылать ему вдогонку горькие сожаления или раздраженное «ну и пусть». Здесь полезен совет, который давал Гурджиев (по другому, правда, поводу): начинайте со случаев, которые для вас совершенно ясны, и если вы занимаетесь наблюдением достаточно интенсивно и честно, «ясных» ситуаций будет становиться все больше.

В сложных случаях этому этапу можно посвятить некоторое время, специально выделив на него два-три дня (а то и больше). Важно, чтобы было твердо решено, что это время наблюдения, а не собственно действия; жесткий принцип следующего шага здесь еще не действует.

3. Когда вы достаточно уверены, что узнаете «противника» в лицо, что больше половины случаев реализации намеченной к «купированию» привычки вы отслеживаете, можно переходить к самому действию: как только заметил (а) — прекратил (а).

Как правило, для единичного поведенческого акта это само по себе нетрудно. Но здесь нас могут подстерегать три типичные ловушки. Первая состоит в том, что нередко нужно прекратить уже начавшееся действие: потушить уже закуренную сигарету, положить обратно взятый кусок (а что делать, если кусок уже во рту?) и т. п. Нужно твердо решить, что действие будет прекращаться, на какой бы фазе вы его ни отследили.

Вторая ловушка — социальная ситуация. «Люди смотрят», и нам кажется, что они ждут от нас привычного поведения. Это может быть, а может и не быть ошибочной проекцией. Как правило, людям не так много дела до нас, чтобы они следили за нашим поведением. Так или иначе, проекция это или реальность, с окружающими людьми как-то нужно обойтись. И это входит в задачу, должно быть учтено в описании.

Третья ловушка состоит в том, что в каком-то (а то и в каждом) данном случае может показаться, что как раз сейчас выгода отказа от привычки гораздо меньше затрат; как раз сейчас тактически выгоднее «уступить», а уж в следующий раз…

Справиться со всеми этими (и другими) ловушками можно, твердо придерживаясь следующего принципа: решимость справиться с привычкой должна быть на порядок сильнее, чем любые тактические соображения. Если мы решили вступить в борьбу, ­это уже не вопрос данной частной привычки, это экзистенциальная проблема, то есть вопрос о существовании: существую ли «я» со своей индивидуальностью и волей (пусть пока маленькой и слабой, но достаточной, чтобы победить в данном частном случае), или существуют только обстоятельства, а я — через них.

4. Этот шаг должен откорректировать предыдущий, чтобы все предприятие не превратилось в тупое упрямство. Как говорит Учитель Беинса Дуно, воля должна быть «алмазной», а не «железной».

Должна существовать (и быть психотехнически оформленной) инстанция, способная изменить (вплоть до отмены) принятое решение. Кроме того, решение должно обновляться и поддерживаться. Важно лишь, чтобы эта инстанция не совпадала с «собакой снизу», которой «не хочется» выполнять решение. В этой инстанции все мнения (в том числе и неохота, лень и пр.) должны быть учтены, но решение должно быть справедливым и осмысленным.

Технически это может быть оформлено так: после каждой реализации отказа от привычного поведения нужно вернуться к пересмотру решения, подтвердить и усилить его, или, — если этого требует суть дела, — откорректировать (вплоть до отмены). Структуру воли, которая формируется в результате такой работы над привычками, можно описать в терминах трансакционного анализа Эрика Берна. Она (структура) включает Послушного (в рамках данной частной задачи!) Ребенка, Твердого Родителя и Взрослого, который передает Родителю содержание указаний и уверенность в их осмысленности. Нетрудно заметить, что на первом, втором и четвертом шаге работает Взрослый, и его присутствие делает возможным четкую работу Родителя и Ребенка на третьем — решающем — шаге.

Теперь я хочу предложить вам еще один психотехнический «девайс», освоение которого также очень многое обещает не только в работе над привычками, но и во всей нашей дальнейшей Работе. Кроме метода нам нужна еще организация работы.
Я достаточно много говорил вам о необходимости группы. Сейчас мы можем освоить некоторые формы групповой работы практически. Взрослый, о котором только что шла речь, может получить от группы значительную поддержку.

Формально это выглядит так, что человек, взявшийся за работу над привычкой, может договориться с кем-то из членов группы (или со мной) о том, что будет регулярно — например, ежедневно — рассказывать о том, как движется его работа. Что ему удалось, что не удалось, какие возникли трудности и т. д.

Очень важно, чтобы «помощник» не начал выступать в функции Родителя, иначе он рискует вызвать на себя перенос значительной доли контр-суггестии («С чего это я тебе должна бросать курить?!»), что очень испортит дело. Мы с вами уже начали осваивать психотерапевтическую коммуникацию, где такая расстановка сил исключена. Последите за этим и в данном случае.

Речь идет исключительно о так называемом «честном свидетеле»: помощнику должно быть все равно, какие решения принимает работающий; это не дело помощника. Его дело «при сем присутствовать» и возвращать работающему объективный взгляд на ситуацию. Помощник нужен не для того, чтобы работающий не уклонялся от Работы, а для того, чтобы он не уклонялся от объективного видения того, что происходит.

Кроме того, таким коллективным «помощником» может стать вся группа, если мы регулярно на наших встречах будем рассказывать друг другу, как идет работа. Для тех, кто слушает, это прекрасная возможность практиковать «бескорыстный интерес».

5.

Последняя тема, которой мы займемся, — это наработка желательных, «хороших» привычек. У каждого из нас, наверное, есть две-три «намечтанные» привычки: хорошо бы приучить себя к тому и к сему.

Можно начать также с обсуждения этого в парах. Все слои, о которых я вам говорил на первом занятии, — фабула, контекст, внутренняя жизнь и значение этой темы для человека, — все эти слои в той или иной степени важны и здесь.

В теме желательных привычек особенно интересен третий слой, т. е. нужно выяснить, зачем, почему и каким образом человек этого хочет: то ли ему «пама и мапа» объяснили, что хорошие мальчики и девочки имеют такие привычки (а ты — нет!), то ли еще как-нибудь. Что ему от этого надо и чем это ему «намазано»? (Подробнее мы это будем рассматривать в теме «желания»).

И затем, конечно, интересно выяснить, что этому противостоит. Потому что наверняка же что-нибудь противостоит, раз человек затрудняется установить такую привычку.

Здесь можно отметить интересный момент. Когда мы говорим о борьбе с «дурными» привычками и о трудности выработки «хороших», — мы можем почувствовать некоторый «градиент», некоторый, так сказать, «наклон» относительно какой-то силы, которая влечет нас в определенную сторону, и нам нужно делать усилие, чтобы двигаться в другую.

Наверное, все знают пословицу: «Посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу». В этой последовательности привычка занимает вполне определенное место. Попробуйте поразмышлять над этим, задаться вопросом, какой реальный психологический смысл имеет эта метафора: «посеешь — пожнешь». Только попробуйте не фантазировать в теоретическом духе, а исходить из собственного реального опыта и из наблюдения за своими ближними.

В этой теме может быть полезен еще один небольшой фрагмент теории.

То, как человек реально живет, как правило, доступно только внешнему наблюдению: обычный человек большую часть жизни по тем или иным причинам старается многого про себя не замечать. С другой стороны, у человека обычно есть некий «идеал себя», т. е. то, каким он хотел бы себя видеть. Это нечто недостижимое, но есть мощные силы, которые заставляет нас к этому стремиться.

Где-то между тем и другим находится так называемый «образ себя». Это компромисс: с одной стороны это то, что я себе позволяю увидеть в своей реальности (а то, чего я себе увидеть не позволяю, собирается в «тень», как называл это К. Юнг). С другой стороны, «образ себя» — это то, чего мне удалось достичь из своего идеала. Как правило, те «хорошие» аспекты личности, которые не задействованы в идеале, не отмечаются и в образе себя, не замечаются. Образ себя пристрастен, и в своей пристрастности он детерминирован тем, каким бы человеку хотелось себя видеть.

Желательные привычки имеют отношение к верхнему краю, к идеалу. Так что интересно, конечно, расспросить человека, зачем ему такая привычка, как бы он жил, если бы у него это было, что изменилось бы в его жизни, если бы у него это было?

Теперь я предложу вам, как и в предыдущем разделе, методическую схему «постановки» желательной привычки. Она несколько отличается от схемы работы с «вредной» привычкой, прежде всего тем, что там есть реальный опыт того поведения, о котором идет речь, а здесь может не быть. (Если такой опыт есть, это можно рассматривать как реализацию начальной части предложенной схемы).

1. Проект. Кроме полного и по возможности конкретного описания желательного поведения здесь должна еще столь же точно быть описана ситуация, в которой оно уместно. Нужно рассмотреть мотивы, которые делают такую привычку желательной, выяснить, чьи это мотивы — «самого» человека или его «собаки сверху» (в последнем случае нужно решить для себя, действительно ли «я» собираюсь сделать это своим мотивом). По возможности нужно предусмотреть достаточно богатый ряд различных функций для нового поведения.

2. Как и в предыдущем случае, необходим переход от интеллектуального описания к эмпирически узнаваемой ситуации. В данном случае это — ситуация, в которой уместно и необходимо новое поведение. Она должна узнаваться так же «щелчком» и безошибочно, чтобы далее не возникало колебаний, включать новый способ поведения или нет.

3. Для нового способа поведения необходим этап «обкатки» — пробная реализация. После нескольких «опытов» нужно вернуться к предыдущим пунктам, осуществить там «доводку» и принять решение о реализации по поводу точно и конкретно описанного способа поведения в определенной ситуации, — теперь уже проверенного на опыте.

4. Этап реализации похож на предыдущую схему: как только ситуация узнается, новый способ поведения включается волевым усилием. В этот момент никакие возражения (со стороны «исполнителя» — Послушного Ребенка) не принимаются. Все ловушки обходятся благодаря соблюдению принципа: выполнение решения на порядок важнее привходящих тактических обстоятельств (конечно, если это не грозит чьей-нибудь жизни и т. п. — здесь уместно напомнить «три принципа роботехники» Айзека Азимова).

5. Как и в предыдущем случае — пересмотр и укрепление, или уточнение, или отмена решения.

Нетрудно заметить, что через некоторое время требуемое «хорошее» поведение легче осуществлять по привычке, чем принимать решение каждый раз заново. Но, тем не менее, «хорошая» привычка нуждается в поддержании, и на это нужны какие-то усилия.

6.

Таким образом, наша сегодняшняя тема охватывает два направления Работы. С одной стороны, мы продолжаем коммуникативный тренинг, осуществляя его сегодня на материале различных привычек. С другой стороны, мы начинаем работу по формированию сложных групповых, межличностных и внутри-личностных структур, материалом для которых будет ваша работа с привычками в течение ближайшего времени (скорее всего, это растянется на несколько недель и плавно перейдет в другие задания), а одним из важных продуктов — наработка структур Воли для всех участников этой работы.

Хочу обратиться к вам (а также к читателям) с серьезным предостережением. Может показаться, что речь идет о довольно простых вещах. В некотором смысле так оно и есть. Но начало работы с ними раскрывает и задействует очень мощные силы; это создает принципиально новые возможности, но требует очень внимательного и осторожного обращения.

Один из основных принципов этой работы (он отражен в предложенных методиках, но я хочу еще раз специально обратить на него ваше внимание) — это отделение размышления и экспериментирования от принятия решения. Не спешите принимать решения! Но и не медлите: будьте точны, осваивайте мастерство.

Не принимайте слишком ответственных решений; начинайте с материала, который не кажется «судьбоносным». Потому что если решение принято, его нужно выполнять. Принятое и невыполненное решение — это тоже сила, которая будет действовать против вас. Принятое и выполненное решение — это сила, которая будет действовать «за» вас, которая будет формировать личность, готовую работать ради сущности и сути дела.